Заметим, что это так рано еще, что при настоящем крепком сне в ночь с пятницы на субботу — сон этот был бы не нужен; и он возможен и надобен лишь при неоговоренном автором или неизвестном ему, отроку, в сущности, бодрствовании с пятницы на субботу, или при сне расстроенном, прерванном, только начатом и вообще не полном. «В Талмуде есть указание, — говорит он мимоходом в другом месте, — что доброму еврею подобает спать в субботу днем после утренней трапезы, шайлы бешабес шанег». Конечно — это отдых, конечно — вознаграждение за бессонницу.
«Затем — встаем, и мать наделяет нас всех сладкими фруктами: яблоками, дулями, сливами и проч. Эта раздача фруктов носит свое особое название — шабес ойпс, т.е. субботние фрукты. Мы это съедаем; с час читаем Пайрек-овес и отправляемся в синагогу на молитву Минеху. Возвращаемся домой, — опять за стол, совершить шолем сеидес - как называется третья и последняя трапеза; но тут никому уже кусок в рот не лезет — очень уж сыты. Как-нибудь через силу доедаем свои мойцы, съедаем по небольшому куску рыбы-щуки в начинке, поем множество шабашевых песен, из которых самая главная начинается словами Бенай гахоло дыхсыфин, причем пропускаем несколько стаканов пива, и так незаметно время длится до сумерек; царица Суббота готовится к отъезду на целую неделю, нужно идти в синагогу отмолиться и потом, дома уже, устроить приличные проводы уезжающей дорогой гостье».
«Проводы эти носят название Мелаве Малка[18], т.е. проводы Царицы, и, по словам евреев, имеют важное значение для грешников в аду. Дело в том, что, — как уверяют еврейские великие учители, — по субботам грешники выпускаются из ада до ухода ее, т.е. Субботы. Вследствие этого, желая несколько облегчить участь своих собратьев-грешников, евреи нарочно замедляют уход Субботы, — справляя проводы чуть ли не за полночь». Таким образом, заметим мы от себя, субботний день у них тянется несколько долее обыкновенного, отхватывая начало следующего наступающего дня. «Праздником праздник, и торжество из торжеств».
«Приходим из синагоги домой, и отец тотчас приступает к совершению гавдало, т.е. прощание с Субботой и переход к будню. Налив себе объемистый стакан вина, велев брату или мне держать витую восковую зажженную свечу перед глазами, отец, взяв стакан и подняв его наравне с глазами, точно стараясь проникнуть вглубь таинственности его, начинает читать приличествующую случаю молитву; потом отпивает несколько глотков вина и передает стакан с остатками нам с братом; мы допиваем стакан, — и отец, вдыхая в себя носом благовонный запах гвоздики или корицы, дает рукой знать, что пора приняться за проводы Царицы Субботы. Мы все, и женский пол, вновь усаживаемся за стол».
Вдыхание этой гвоздики — поразительно. Что такое обоняние? Что такое аромат? Вот категория, не вошедшая в реестр предметов философии, и художество, не имеющее для себя школы, т.е. теории. Между тем только через ароматичность мы общимся душевно с веществом; съедая — мы общимся желудочно, через зрение — схватываем только очерк, силуэт, через слух — уловляем шум, например, движения. Но мы вдыхаем в себя предмет: особенное положение обонятельного органа и расположение обонятельных нервов, непосредственно через лицевые части поднимающихся в мозг, делает то, что вдыхая — мы обвиваем мозг частицами избранного, любимого или приятного, предмета, и через это вступаем в самое непосредственное с его составом общение. Поэтому ароматичность есть самое волнующее ощущение, как и обоняние есть самое непререкаемое выражение приятности, любимости; с тем вместе оба они суть наиболее иррациональны. «Приятно» — и нет логики; «еще и еще» — но почему, нельзя доказать. С тем вместе это непосредственное «приятно» есть начало, initium, «исход» вообще всех движений и чувств: «приятно» и «неприятно» — этим волнуется и по категории этого движется мир.
Иногда хочется думать, что ароматичность - начало жизни; по крайней мере, я наблюдал, что умирающий ничего так не хочет, ни за что так жадно не хватается, как за свежеароматичное вещество, излом ветки, разрыв древесного листка. Мне приходилось, много лет назад, возить умиравшего чахоточного по саду; он постоянно останавливал кресло, и, взяв деревца, разламывал и обонял: «Какая прелесть! Какая прелесть!». Между тем для меня, здорового, эта прелесть не существовала, потому что была не нужна. Начало жизни, initium vitae. Обратим внимание, что почка, начало живущего, как и цветок, орган жизни, пахучи. В то же время в Библии неоднократно мелькают выражения, что «Бог любит обонять жертвы Ему», и вообще вся «жертва» есть некоторое благоухание и принимается Вездесущим как благоухание. Молитвенное в мире сливается с благоухающим. Мы уже не можем теперь восстановить, почему «ладан» у нас «отгоняет беса»... Мы все забыли, но хорошо забытое имело действительно прекрасное основание. Мир льется и течет в благоуханиях и благоуханно; и храм Господу есть или должен быть ароматичен.
18
«Мелек» —