Граф дрогнул, словно их застали за чем-нибудь непристойным. Выпустив пуговицу на рубашке Себастьяна, Верена повернулась к отцу. Ее мордашка была опухшей от слез.
– Он снова от меня убежай…
Фред взял ее на руки; такую теплую, мягкую, пропахшую дорогими духами. Шорох всех ее сразу юбок, казалось, кричал о его грехах. И Фред подумал, – с горечью и любовью, – вот каково оно. Когда твоя девочка вырастает и ее сердце начинает биться в такт с другим именем.
– Ты из-за этого плакала? – спросил он в маленькое ушко.
– Да, – сказала она и шмыгнула носом. – Себасьян сказал, что он найдет его и вейнет… Но он ведь не из насей семьи. Вдуг он ешит не сушаться Себасьяна?
Фредерик молча поцеловал ее залакированные волосы, поймал влюбленный взгляд Джесс и улыбнулся ей одними глазами. Пора было возвращаться к обязанностям, беседовать с прихожанами, запускать в работу «сарафанное радио». Грехи грехами, а службу никто пока что не отменял.
– Я знаю, кто его тетя, – сказал он девочке, чтобы оттянуть время. – Я сам с ним поговорю.
– А вдуг она не позвоит, – не унималась та.
– Тогда я этой суке шею сверну, – закрепил Себастьян.
Верена сдержанно хрюкнула. Фред повернулся к другу. Непонимающе. Что же получается: он не знал?
– Иди сюда, Ви, – сказал граф, дав знать, что он не собирается отвечать на вопросы. – Если этот молодой кретин не вернется, я сам на тебе женюсь.
Она уставилась на него, распахнув глаза от восторга. И Фредерик даже усмехнулся: маленькая лиса!
– А Маита?
– Она к тому времени тоже уже сбежит, – ослепительно улыбнулся Себастьян и Верена буквально задохнулась от перспектив.
– Ты сышай, папочка? Я фтану гафиней!
И Фредерик с готовностью покивал. Какое-то время Себастьян, нарочито долго, устраивал девочку на колене и лишь потом, как бы походя, негромко спросил:
– Мой ведь?
– Вылитый твой.
Секретное место, секретный разговор
Больше всего на свете, Ральфу хотелось запереться у себя в комнате и еще раз разобрать на части весь день. Что-то пришло в движение, это он понимал. Вот только что… Что теперь изменится?
Он женится на Верене и станет Принцем? Трижды ха-ха.
После службы, когда он окончательно укрепился в своих позициях и собирался сопровождать ее на обед, тетя налетела, как коршун. Она буквально вырвала его из ручонок Ви и протащив за локоть через парковку, запихала в машину. Ральф даже рот открыть не успел, когда машина сорвалась с парковки, как самолет.
– Что ты творишь?! Я же просила: не подходи к ним!.. Как ты осмелился сесть с дочкой Маркуса?! Как ты осмелился с сыном графа стоять? Посреди двора, на глазах графини?! Боже, какой позор!
Они лишь чудом не въехали в чей-то зад, не сшибли ни одного велосипедиста и не слетели с дороги, когда Агата решила обогнать грузовик. Не сводя расширенных глаз с дороги, Ральф молча слушал, кивал и не возражал.
Да, он не понимал, чем он оскорбил графиню. Ей, вроде, дела не было до Филиппа. Мадам по брови, была в Рене. Филипп, даже если он его вычислял, вполне нормальный. Лизель, если Ральф все правильно уяснил, в семье куда главнее графини. Но она лично пригласила его сесть с ней. Когда Ральф был особенно близок к обмороку. Шутка ли: так с ходу войти и врезаться в семейный «секретер».
– Можешь мне объяснить, в чем дело?! – спросил он, едва они с тетушкой вошли в дом. – Ты так ведешь себя, словно я с врагами заговорил. А между тем, Филипп затеял разговор сам. А что до девочки… – тут он понял и замолчал.
Если от него в прошлый раз так пахло духами, то после службы он просто пропах насквозь.
Тетушка сбросила туфли, рухнула на диван в гостиной и пригрозила скончаться здесь и сейчас. И пусть тогда, оставшись один на свете, он дружит хоть с Филиппом, хоть с девчонкой, хоть сразу с обоими. Ей будет все равно. Пусть что угодно делает! С кем угодно. Когда угодно! Хоть с этой шлюхой Иезавель… То есть, Элизабет, – имя суть не меняет.
Ральф молча выслушал, пиная ботинком пол.
Он видел, как тепло с тетей поздоровалась беременная графиня. Видел, как тетя сидела, потупив взгляд. Видел, как смотрел граф. Неужто, она спала с ним? Не потому ли лишь о графе и говорит? Если так, его вкусы странные! Тетя ведь его старше. Минимум, лет на десять!
Прямой вопрос в лоб, едва не уложил тетю в обморок.
– Я?! – вскричала она. – Любовница? Ох, ты!!! Какой негодяй!
Ральф как раз капал ей в стаканчик валериану, смущенный собственной дерзостью, когда в их дом постучали.
– Есть разговор, – сказал отец Фредерик, склонив к плечу голову.