Ральф не договорил.
Сквозь ровный шум капель о листья, он услышал за спиной треск.
Его рефлексы, – рефлексы бывшего каратиста, – сработали безупречно. Ральф сперва замер, распластавшись о каменную стену, и лишь затем, прислушавшись, выглянул из камина.
Никого не было. Лишь детские страхи кричали ему: «Беги!». Ральф не послушался. Вытер мокрой ладонью лоб и осторожно высунулся по плечи. Снова огляделся по сторонам, хотя понимал: бесполезно. Если кто-то сидит в кустах, он все равно его не увидит. И это не призрак! НЕТ!
Тетя Агата прочила ему смерть в драке, или долгую жизнь в тюрьме и Ральф понимал, скорей всего, так и будет. Но! Он не собирался закончить здесь; поседевшим от страха трупом, с испачканными штанами.
Не мог допустить, чтобы его «друзья» из полиции, нашли бы его таким. Особенно, эта скотина Маальц, с его припевом:
– Дитрих-Дитрих-Дитрих… С чем к нам на этот раз?
Вновь хрустнула ветка. На этот раз Ральф все видел. Тот, кто скрывался в ночи, не выдержал первым.
– Пфф!.. – облегченно выдохнул мальчик и оттолкнулся локтями от каминной стены. – Олень!
Он рассмеялся.
Это действительно был олень. Мокрое животное мелькнуло в свете луны, проредившей тучу, и Ральф проводил его взглядом. Олени не прекращали его удивлять. Он в сотый раз подумал: как умудряется бежать по лесу целое стадо; бесшумно? Как призраки…
Призраки! ПРИЗРАКИ!
– Идиот!!! – рыкнул Ральф, пытаясь заглушить свой страх яростью… и не обернулся.
Дождавшись, когда луна снова скроется среди сизых туч, Ральф перемахнул через обломки внешней стены. Как на скейтборде, скатился на подошвах кроссовок по скользкому склону, и…
– Папоська это ты? – крикнул детский голос.
Ральф вскрикнул, попятился и с размаху шлепнулся задом в папоротник.
«Призрак» замка на холме.
Как тянется время? Когда оно замедляется, когда начинает бежать?.. Как долго длится секунда? По обстоятельствам. Секунда – это ужасно долго, когда лежишь в высокой, мокрой траве и смотришь в искаженное лицо призрака.
Призрака маленькой девочки в белоснежной сорочке, что ищет вокруг отца.
В общем, секунда выдалась очень долгой. И до него совсем не сразу дошло, что это вовсе не призрак. И первой мыслью было: хорошо, что уже отлил!..
– Ты удаийся? – спросила девочка, поудобнее перехватывая ручку большого розового зонта. – Ты смозес стать?
Спросила, похоже, не в первый раз, но его мозг впервые понял, что это означает. Ральф огляделся. Увидел, что лежит в папоротниковых кустах, раскинув руки и ноги, как черепаха. Смутился и резко, одним коротким толком, вскочил.
– Уау! – сказало Бледное Привидение.
Точнее, нет, Человек. Девочка. Белоснежная, но вполне живая. НЕ привидение.
Ральф рассмеялся было, но тут же напрягся вновь.
Девочка? Что она делает ночью посреди леса?!
Ральф осторожно протянул руку, и она тотчас же протянула свою. Холодную, мокрую, но вполне живую. Под кожей явственно бился пульс.
– Я внаю кто ты!
– Да, ну?
– Да, внаю! Ты Пьинс! – постановила она, не сводя прозрачных глаз с Ральфа.
– Естественно! – согласился он. – А ты – кто?
Она почти удивилась.
– Как кто? Я – Виви! Виви фон Тлассенбег. Но папоцка зовет меня Цукелпу.
Ральф сделал шаг вперед и присел на корточки, чтобы лучше разглядеть феерическое создание. Цукерпу… Цукерпуппе, наверное. Сахарная кукла, если разбирать на слова. Он и не знал, что такое кто-то употребляет. Папочка, похоже, старой модели. Может, вообще антиквариат. Родил себе на старость лет альбиноса и повел в лес. Скинуть в нужник и забрать закладки. Зря Ральф ушел. Можно было сразу сориентироваться, крикнуть: «Папочка!» и пойти за ним.
Ральф прыснул со смеху, но тотчас смутился под ее взглядом. Девчушка была и правда красивая, словно куколка. С глазами-льдинками, почти что прозрачными в неясном свете луны, длинными серебряными ресницами, носом-кнопочкой и алым блестящим ртом.
А волосы, – матерь Божья, – он в жизни не видел столько разом волос. Длинных, блестящих, белых. Неудивительно, что она не боится чужих людей. Наверное, в семье ее заласкали. Тронулась старая, почти забытая зависть. Он тоже был красив в детстве, и люди останавливались на улицах, чтоб его рассмотреть. Вот только тетю это лишь раздражало. И Ральф ощущал себя виноватым, хотя и не знал за что.
– Что ты здесь делаешь ночью, Виви? – спросил он и лишь тогда вспомнил: его самого не должно тут быть!
– Я потеялась, – грустно сказала девочка. – Гьета спава со мной, но когда я поснувась, ее там не быво…