После школы ребята гурьбой отправились на берег реки пускать нового змея, которого они склеили из газет. Микас, подзадоренный товарищами, требовал, чтобы Йонукас померился с ним силой. Тот отказывался, хотя Микас несколько раз подставлял ему ножку. Йонукас все терпел, но когда наконец Микас объявил во всеуслышание, что одним пальцем положит Йонукаса, тот тихо ответил:
— А я не лягу…
— А я тебя положу! Ну, подожди. Подержите моего змея! — закричал Микас товарищам и закатал рукава, как будто без этого никак нельзя было обойтись. — Ага, боишься!
— Ладно, только ты не подставляй ножку, — наконец решительно сказал Йонукас и кинулся к Микасу.
С минуту они совещались и спорили, кто из них неправильно держит руки. Микас начал с коварного приема: подняв внезапно товарища в воздух, он, подставив ножку, повалил его наземь, а сам упал на него.
Однако Йонукас с необыкновенной ловкостью тут же выбрался наверх и сел верхом на товарища. В одно мгновение руки Микаса оказались скрученными. Сомнений не было: победа осталась за Йонукасом.
Товарищи радостно зашумели, но Микас, едва поднявшись, красный от волнения, снова кинулся на Йонукаса, повалил его и прыгнул ему на спину. Однако Йонукас и на этот раз оказался сверху. Микас закричал:
— Пусти, аист! Ах, ты вот как! Ну, теперь я тебе и ноги и руки переломаю!
— Признайся, что ты побежден, тогда я тебя отпущу, — отозвался Йонукас, довольный первой своей победой и все еще прижимая к земле упрямца. — Сдаешься?
— Нет, не сдаюсь! Пусти, неряха!.. — И Микас начал так браниться и ругаться, что тот его отпустил.
Тогда Микас кинулся к нему, выхватил змея, которого они целых полдня клеили вместе, и тут же его изорвал.
— Вот! — весь красный от злости закричал он и бросил Йонукасу в лицо клочки газеты. — А теперь отдай мне моих кроликов!..
— Ну нет! Раз ты мне их подарил, обратно уже не получишь!
— Тогда я приду ночью и зарежу их!
Йонукас, как видно, не придал всему этому никакого значения. Оставшись на берегу с ребятами, он заново склеил змея. А когда Микас подходил уже к дому, он увидел, как что-то белое, точно голубь, взвилось под самое небо. Это был мирный флаг Йонукаса. В ответ Микас только погрозил кулаком.
Вся школа шумела о том, что сильного Микаса несколько раз подряд победил слабый и худенький сын кузнеца, который так долго жил в тени Микасовой славы. Почти все товарищи Микаса, особенно кто послабее, были рады этому. Теперь можно надеяться на защитника, который не позволит Микасу ни за что ни про что щелкать их по затылку.
Однако Йонукас думал не о состязаниях. Изо всех сил налегал он на уроки, мало обращая внимания на издевательства Микаса. Теперь ему достаточно было взглянуть на Микаса — и тот уже показывал ему язык. Но Микасу было Мало этого. Притаившись в своем углу, он, казалось, выжидал случая, чтобы броситься на Йонукаса.
Долго ждать не пришлось. В один прекрасный день выпал снег. Он ложился на землю большими, как цветы жасмина, хлопьями. Теперь воинственные школьники никак не могли усидеть на месте. Со скамьи на скамью передавалось известие о готовящемся большом сражении. Перед обеденным перерывом стало известно, что второй и третий классы идут в бой против четвертого.
Не успел отзвучать звонок, а учитель закрыть журнал, как все принялись кричать:
— Война, война!..
— Нет, лучше будем лепить снежную бабу!
— Нет — война!..
— Я командир, а ты?
— Я старшина. Я выше тебя!
Воинственные возгласы разносятся по двору, он уже весь утоптан маленькими клумпами ребят, точно здесь и в самом деле разбит военный лагерь.
Первые снежные комья ударились в оконную раму. Выбежала сторожиха и пригрозила пожаловаться учителю. Тогда все в один голос решили, что лучше устроить войну подальше от окон, в саду.
Сперва в войсках не было никакого порядка. Все кричали, суетливо кидались снежками, и еще до начала сражения один промокший первоклассник, которому залепило глаза и уши снегом, расплакался и пожелал выйти из игры.
— Первому классу не надо воевать. Они будут только заготовлять и подносить нам снаряды, — распорядился один из предводителей четвертого класса.
— Я с третьим классом! — объявил громогласно Микас, отрывая от пиджака отпоровшуюся подкладку, из которой тотчас же было сооружено знамя.