А сам за стакан да за шашку, в одной руке стакан, а в другой - шашка:
Ну, думаю: да-а-а!
Дверь потихонечку отворилась и Микалай Митрич... в натуральном виде... Чуть малость выпимши.
Сенька опять прикурил у Иван Палыча и посмотрел на всех исподлобья. Мы подвинулись ближе, а у Сеньки складка у рта совсем подобралась, и в глаза уткнулись три желтых морщинки.
- Да рази Микалай Митрич вернулся?..- спрашивает Пенкин.
- Выходит, что да... хотя опосля того вечера он мне не попадался... так что, пожалуй, я даже толком не знаю, потому уж больно в тот вечер мы были все трое сизо!
- Скоро-ти обернул,- протянул Иван Палыч.
- Ну так и вот... входит, значит, их благородье, их-высок разинули рот, я, братцы, потому уж больно не ждали, тоже малость подобрался,- что дальше будет.
Он молчит, и мы молчим!
- Здравия желаю, господин капитан, говорит Микалай Митрич, чуть шатаясь, а руки по швам,- здравия,- говорит,- желаю!
- Нет... не-ет,- закричал их-высок,- вы скажите сначала, навряд-офицер, живой вы сейчас... али мертвый?..
- Что вы, господин капитан?.. Как же так можно... я, можно сказать, приставляться!..
- Извольте,- говорит,- по всей дисциплине мне отвечать: живой али мертвый? С того света аль с этого изволите прибыть?..
- Что вы,- отвечает Микалай Митрич, видно, что тоже не в себе, в глазах словно дым, губы трясутся и подбородок дергается,- что вы,говорит,- господин капитан, разве на том свете есть штабс-капитаны?..
- То-есть, как это так, господин навряд-офицер: вы изволите... что?.. смеятся надо мной!- еще пуще закричит их-высок и за шашку, я сзади за кончик держусь, думаю, отсадит руку - отсадит, а драться не дам.
- Никак нет,- говорит спокойно Микалай Митрич,- и не думал даже: не капитаны, а... штабс-капитаны,- достал из кармана бутылку и на четыре звездочки капитану показал, взял табуретку, сел и говорит: - как вам известно, у капитана погон чистый, а у штабс-капитана четыре звезды! Да-с! Налей-ка нам. Семен Семеныч!
Ну, думаю, пронесло! Их-высок даже выронил шашку и тоже сел.
Налил я им по стакану, себе чашку под столом набурлыкал, смотрят они друг на друга пронзительно и вижу, в руках стаканы дрожат.
- Я,- говорит Микалай Митрич,- больше вас, господин капитан, не боюсь. Мне теперь ничего не страшно, окромя во... воды!
- Ну, мне это,- отвечает их-высок,- это только приятно... я трусов да мертвецов терпеть не могу!
- Тогда за ваше здоровье,- обрадовался Микалай Митрич и потянулся чокаться, не донес стакана и так его пропустил в один дух, что их-высок свой оставил и: - Здорово! - говорит,- где-й-то вы так расхрабрели?
- Долго расказывать, господин капитан... давайте, - говорит Ми калай Митрич,- поговорим лучше о чем-нибудь таком душеполезном... Я ведь знаю, что вы совсем не такой салдафон! Ведь вы в семинарии были...
- Да,- говорит их-высок,- метил в попы, а оказался, как видите: лоцман!
- Очень,- говорит Микалай Митрич, - даже приятно... Вот... вот... Как вы,- говорит,- полагаете, господин капитан, есть у нас теперь Бог или остались одни только черти?..
Их-высок как вскочит и - за шашку, а Микалай Митрич ни в чем, только малость привстал на табуретке.
- Ага,- закричал их-высок,- черти?.. Черти? Ага: я знаю теперь, кто вы такой... Что есть бог, господин навряд-офицер?..
- Прах! Прах, унесенный буйным ветром! Смерть, господин капитан! Смерть - бог над нами!..
- Я так и думал, так и думал,- шепчет мне капитан,- так и думал, слышишь, что говорит?
Я только головой ему мотаю, дескать, как нам не слышать, уж так, де, хорошо понимаю, а сам на обеих гляжу и вижу, что дело пустое, а как с ним сообразиться - не знаю!
- Знаю,- еще раз повторил их-высок и руку к самому носу Микалаю Митричу протянул,- знаю теперь, кто вы такой!.. Вы... вы.. - но не докончил.
Микалай Митрич даже вскочил.
- Позвольте,- говорит,- мне течение мысли вашей, господин капитан, не очень понятно...
- Непонятно? Вы смеете говорить: непонятно?..
- Непонятно, господин капитан!
- Непонятно... так сядем... налей-ка нам, Сенька,- говорит их-высок, отбросил шашку и сел.- Вам непонятно?.. Значит, вы и в самом деле живой человек, прапорщик, тьфу, подпоручик Зайцев, значит, вы того... не чорт и не дьявол?
- Допились, значит, оба,- говорит Иван Палыч, но Сенька не взглянул на него и продолжал:
- Позвольте чокнуться, господин капитан,- говорит с улыбочкой Микалай Митрич.
- Да я с удовольствием, если так... только позвольте, позвольте, как же вы это сказали?
- Что изволите, господин капитан? - опять улыбается Микалай Митрич.
- Да, ведь, по-вашему, так и выходит, что на свете теперь ничего, кроме чертей, не осталось?
- Это уж точно, господин капитан... Бога не стало, остались одни только черти... разного вида!
- А вы,- говорит спокойно их-высок,- хилозофию, господин навряд-офицер, изучали?..
- Нет, - отвечает Микалай Митрич,- у меня мечтунчик с детства пристал к голове, как у некоторых бывает родимчик!
Их-высок опрокинул стакан и об пол.
- Так-с... слушаю, господин навряд-офицер! Хорошо-с! Извольте теперь отвечать мне по всей дисциплине: Бога нет?..
- Был!
- Умственный разговор,- перебил Иван Палыч наше общее молчание, но Прохор на него рукой махнул, как на муху, а Сенька словно не слышал:
- Так-с! Хорошо-с, господин навряд-офицер! Что нам остается?
- Боженята, господин капитан!
- Многобог! Вот кто,- поднял руку их-высок, разжал пальцы на кулаке и бросил их книзу.
- Никак нет,- упирается Микалай Митрич,- боженята!
- Многобог!
- Никак нет: боженята!
- Как боженята, - шопотком прошипел командир,- какие такие еще боженята?..
- Очень простые, господин капитан, ко всякой нации теперь приставлено по божененку... Оттого,- говорит Микалай Митрич,- и войну ведем, что эти самые боженята спать людям не дают хуже, чем блохи!
Что тут произошло и рассказать невозможно: их-высок за тубаретку, размахнулся, хвось по столу:
- Вы,- кричит, - немецкий шпион! Вон, распросукин сын! Вон! Сенька, вяжи его! Вяжи сукина сына!
Шпиона пымали!..
Ну, братцы, я в сени, скорее в штаб, Микалай Митрич, гляжу, за мной бежит, еле одышится, а там уж стекла звенят, пальба поднялась нам вдогонку, пули только под ногами: вжик... вжик... спятил, рехнулся! А все из за пустого дела,- прибавил Сенька, выбивая из трубки,- выпили бы как добрые люди, закусили, а то нет... ну за то и додрыгались!
- Вот ведь какое дело,- передохнул Иван Палыч,- что же дальше-то было с капитаном?..
- Да известно: сообщил Микалай Митрич в штаб, связали их-высок и откомандировали и... лазарет!
- Нескладно вышло! Теперь их-высок наверно в отставку, зато полковника с косой полоской получит! - закончил Иван Палыч,- интересно бы знать, кого теперь назначут нам в командиры?..
- Найдутся,- сказал Прохор,- об этом тужить нечего! Это у них все,похлопал он Сеньку по плечу,- от беспривычки: с Богом-то так вышло!..
- Да уж нескладно! - согласился Сенька.
Закинул Прохор кверху голову и заулыбался во все скулы: над самой у нас головой высоко летела журавлиная стая, унося с собой под крылом загубленные, трудные солдатские души.
ПЛОВУЧИЙ ОСТРОВ
Как говорил Пек Пекыч, так все и случилось. Получили мы еще в резерве полковой приказ, который Иван Палыч долго вертел сначала в руках, а потом приставил к самым глазам и расстановисто всем нам прочел:
17. Следствие по делу командира 12 роты капитана Тараканова по обвинению его в бездейст-вии власти и упущении по службе в боевой обстановке временно приостановить в виду тяжкой болезни означенного обер-офицера.
- Эна, как нашего капитошу завалили,- пыхнул дымом Иван Палыч и палец поднял, а глаза у самого смеются, и под козлиной бородкой довольный калачик собрался: