Андрей Дмитриевич Сахаров 5 декабря 1976 г.
на демонстрации у памятника Пушкину
С. Каллистратова
АНДРЕЙ ДМИТРИЕВИЧ САХАРОВ…
Это не только глубокий ум ученого, это не только чуткая совесть гражданина, это не только мужество борца за справедливость. Это — большое доброе сердце, отзывчивое на чужую боль. Это стремление помочь не только людям, но и каждому отдельному человеку, попавшему в беду.
Недавно на обыске у меня дома изъяли целую груду писем, адресованных Андрею Дмитриевичу Сахарову, и копий ответов на эти письма. Писали интеллигенты и рабочие, крестьяне и пенсионеры, писали старики, юноши, девушки и даже дети. Писали порой по фантастическим адресам: Москва, защитнику прав А.Д. Сахарову; Москва, Комитет защиты прав человека и т.д. И письма тогда еще доходили. Письма шли со всех концов страны, из больших городов и маленьких деревень. И каждый листок — как последний крик отчаявшегося человека о помощи, о защите. Несправедливо осудили, и никто не хочет разобраться в деле — отвечают отписками. Отказывают больному старику в пенсии. Незаконно отобрали дом, выстроенный на сбережения целой семьи. Не помещают в больницу. Не предоставляют жилья. И сотни других вопросов. Автор письма перечисляет десятки официальных ответов — формальных отписок на десятки поданных в советские инстанции жалоб. И каждый просит: "Помогите добиться правды, справедливости". Андрей Дмитриевич находил время и силы читать все и всем отвечать. По многим письмам он от своего имени обращался в Прокуратуру, в Министерство социального обеспечения и в Министерство здравоохранения, в райисполкомы и т.д. Увы, как правило, он не получал ответов из "инстанций". Зато как искренне благодарили его в повторных письмах люди, получившие от него советы, разъяснения и просто сочувствие, человеческие отклики.
Незаконная ссылка Андрея Дмитриевича пресекла поток писем. Наверное, люди еще пишут. Но письма уже не доставляются адресату. И вот эта переписка — изъята КГБ как "крамольная", "преступная". И будут лежать письма, полные человеческой боли, и ответы, полные душевного сочувствия, пока их не сожгут "как не имеющие ценности". И вряд ли кто-либо теперь прочтет эту переписку. А жаль! Не только материал для интересных социологических исследований дает эта переписка. Много практических выводов на модную сейчас тему "Жалобы и письма трудящихся" можно извлечь из этой переписки.
Изолированный от друзей, лишенный всякой возможности общаться с людьми, подвергающийся моральному (а порой и физическому!) насилию со стороны властей, Андрей Дмитриевич был, есть и будет правозащитником в самом высоком смысле этого слова.
В день 60-летия мне хочется сказать Андрею Дмитриевичу: "Вы очень нужны нам, Вашим друзьям, Вы очень нужны нашему больному обществу!".
Н. Комарова-Некипелова
"Как-то к нам попало письмо…"
Как-то к нам попало письмо, совершенно необычное по своему содержанию и исполнению. Оно было таким простым и так наполнено было бедой и каким-то одиноким отчаянием, что невольно вошло в память со всей орфографией, все, как есть.
Я сознательно не привожу адрес человека, написавшего его, чтобы как-то не повредить ему.
Письмо было адресовано А.Д. Сахарову. А в нем значилось:
г. Москва
В Министерство прав в Защиту человека
от гражданина Гущина Ивана Максимовича, 1915 года рождения проживающего в деревне Слобода …
Прошу вашой помощ расмотреть мое заявление и помочь мне о ниже вказаном. Я гражданин Совецкого союза учасник Отечественной войны имею награды и прошу вашей помощи добиться как либо пенсии уже год прошол а я никак не могу стать на пенсию имею тяжелое раннение в грудную клетку ношу сейчас в себе осколки что и светит справка о ронении. И вот мне не хватает стажа 2 года и за точь не могу стать на пенсию а почому что я после войны попал в заключение и пробыл я там 17 лет в чом прошу вас помочь мне и выслать разъяснение ниже стоящим органам и так же мне чтобы я мог как либо сущевовать на севонешний день потому что я работать физически не могу после ранений И вобще по старости И вот летнее время пасу коров не много зароботую а зимнее время ничем не занимаюс. И притом вышел из заключения не имею ни кола и ни двора и за время войны потерял не токо здорове но потерял и семю и все скитаюсь сам собою как волк где придется и как придется Так моя жизнь и проходит.
Прошу в моей прозбе не отказать.
3.7.76
Так и сейчас пастухом сижу на пенку и пишу.
То, что в мыслях, в сердце этого простого человека, пастуха живет сознание, что есть в нашей стране Правда, есть "Министерство прав в Защиту человека", и надежда, что оно поможет, — не награда ли это жизни?
Так значителен для всех нас Андрей Дмитриевич Сахаров, что невозможно пастуху деревни Слобода Ивану Максимовичу, прослышавшему об Андрее Дмитриевиче Сахарове как о великом заступнике людей, представить его иначе, как Министром Прав в Защиту человека.
Академик Сахаров сослан в Горький, против него ведется активная кампания всеми средствами официальной массовой пропаганды, но авторитет А.Д. Сахарова, уважение к нему не становятся меньше. Можно устрашить людей, можно заставить их замолчать, но обмануть — трудно. И люди все равно тянутся к Сахарову, узнают его адрес, спрашивают о нем, передают теплые слова. А самое удивительное, что, несмотря на государственную опалу, надеются на него.
Караул у дверей бессилен против Совести, Чести, Достоинства, которые в наши дни в нашей стране именуются Мужеством.
В людях обиженных, ищущих поддержки и помощи, живет образ сильного и могучего — это Сахаров.
В людях, отстаивающих свои права человека, живет образ мужественности — это Сахаров.
И выше этой премии, человеческой премии Доверия ничего не может быть.
В. Помазов
В ЛЮБЛИНО
Е. Печуро
ЧЕЛОВЕК ИЗ БУДУЩЕГО
Человек будущего живет сегодня, здесь, вместе с нами. Не удивительно ли это? Но мы, в своей повседневности и заботах (тысячелетия "довлеет дневи забота его"), мы как бы и не замечаем, что это личность, не укладывающаяся в рамки своего времени.
Вопиющая дисгармония эпохи, стократно усиленная здесь, где мы живем и сейчас, когда горло стянуто удавкой репрессий и вооруженный кулак занесен над Польшей… Остро ощущаемое противоречие между необходимым и возможным — ощущаемое до степени задыхания без необходимого, до необходимости требовать невозможного, до невозможности, кажется, жить, не преодолев этого противоречия хотя бы мысленно, внутри себя, — до понимания невозможности разрешить это противоречие даже для себя иначе, чем собственным поступком…