[2, В — 67]
24 января
Заявление «Два года в Горьком»:
«Исполнилось два года с тех пор, как меня выслали в Горький. Эта высылка и установленный режим изоляции — абсолютно беззаконны. В какой-то мере последним толчком, возможно, явились мои выступления против вторжения в Афганистан. Но, вероятно, главная причина — то, что открыто беззаконные репрессии против меня — часть общего плана подавления инакомыслящих в СССР. Последние годы арестованы и осуждены (некоторые повторно и особенно жестоко) многие, среди них — мои друзья, и другие, сделавшие много для ненасильственной защиты прав человека, для гласности. Судьба их часто крайне трагична. Это Великанова, Орлов, Щаранский, Марченко, Якунин, Подрабинек, Руденко, Матусевич, Ковалев, Осипова, Терновский, Некипелов, Кандыба, Стус, Болонкин, Ланда, Лавут, Бахмин и многие другие. Несомненно, что эти репрессии, в том числе моя высылка, противоречат праву на свободу убеждений и информационного обмена, противоречат открытости общества и тем самым — международному доверию, безопасности и стабильности, Хельсинкским соглашениям и другим международным обязательствам СССР. Существенно также, что в тот же период имели место и другие вызывающие тревогу явления — в частности, изменение характера пропаганды в советской прессе, ставшей более непримиримой и односторонней, и резкое снижение числа разрешений на эмиграцию — на фоне ухудшающегося экономического положения в стране, трудностей в снабжении населения продовольствием и другими товарами. Все это противоречит глубинным интересам нашей страны, жизненно нуждающейся в плюралистических реформах для выхода из экономического и социального тупика, а не в новых репрессиях и усилении экспансии. Но сейчас наше государство не проявляет способности к реформам и прямо или косвенно препятствует этим необходимым процессам в сфере своего влияния. С напряженным вниманием я следил за событиями в Польше. Я уверен, что позиция большинства лидеров «Солидарности», поддержанная миллионами рабочих, крестьян и интеллигенции и многими членами ПОРП, соответствует интересам Польши и не представляет угрозы основам ее строя и тем более соседним государствам и что лишь давление извне привело к трудностям и в конце концов, к нынешней трагедии. Я убежден, однако, что будущее — за плюралистическим путем развития, за открытым обществом — единственно гибким, жизнеспособным и не угрожающим международной безопасности. Дальнейшее развитие событий в Польше, как я надеюсь, будет тому подтверждением.
Летом 1980 года я обратился к Л. И. Брежневу с письмом, в котором я излагал свои мысли о путях разрешения афганистанской трагедии. Я придаю этому документу большое значение. В 1981 году я выступил со статьями — «Ответственность ученых» и «Что должны сделать США и СССР, чтобы сохранить мир».
В последние месяцы истекшего года международная поддержка способствовала решению трудной, жизненно важной для меня проблемы — прекращения заложничества моей невестки и воссоединения ее с сыном. Я и моя жена были вынуждены пойти на крайнюю меру — бессрочную голодовку; мы глубоко убеждены в правильности и единственности этого шага и в том, что положительное решение имеет не только частное, но и общее значение, в особенности для важнейшего принципа свободы выбора страны проживания.
На всем протяжении этих лет единственной связью между мной и внешним миром, опорой в трудной и парадоксальной горьковской жизни является моя жена. Мне важно, чтобы все, кто выступает в мою защиту, понимали сложность и трудность ее положения.
Я преисполнен чувством благодарности к моим друзьям в СССР и во всем мире, чувством глубокой тревоги за репрессированных и за тех, кому угрожают репрессии. Я живу с надеждой на конечную победу добра.
Горький
Андрей Сахаров».
[2, В — 67]
19 февраля
Обращение А. Д. Сахарова «В защиту Георгия Владимова»:
«5 февраля органами КГБ проведен обыск в квартире писателя Георгия Владимова. <...>
С середины шестидесятых годов имя Владимова знают и любят миллионы советских читателей, в особенности по его роману «Три минуты молчания». И почти тогда же мы узнали его как человека, готового к нетривиальным действиям во имя справедливости и правды. <...> Подобный обыск в СССР — всегда угроза дальнейших репрессий. И всегда — изъятие значительных литературно-исторических ценностей, невосполнимая потеря документов, книг, рукописей…»
[2, В — 68]
21 февраля
Письмо д-ру Герелсу.
«Дорогой доктор Герелс![28]
Я с большим волнением узнал, что по Вашему предложению мое имя присвоено открытой вами малой планете № 1979. Это действительно большая честь для меня. Я рассматриваю ее как проявление щедрой поддержки не только меня лично, но и всех, кто выступает за права человека и гласность.
Глубоко благодарен Вам, желаю Вам и Вашим близким всего самого лучшего.
С чувством дружбы, искренне
[2, В — 68]
24 февраля
Обращение А. Д. Сахарова «В защиту Софьи Каллистратовой»:
«Среди тех, кто подвергается преследованиям за деятельность в защиту прав человека, последние годы я все чаще слышу имя Софьи Васильевны Каллистратовой, адвоката, члена Московской Хельсинкской группы. Недавно у нее был третий обыск. Получилось так, что я до сих пор не выступал в ее поддержку. Причина тут чисто психологическая — Софья Васильевна настолько «своя», что выступать за нее — это почти что выступать за самого себя. А она продолжает активно действовать в защиту других и очень мало афиширует собственное положение. И все же нам пора подумать об этом. Три обыска в СССР не шутка. <...> Я призываю честных людей во всем мире и в первую очередь юристов выступить в защиту замечательной женщины, так много сделавшей и делающей для других во имя справедливости и добра.
Горький
[2, В — 68]
Март
А. Д. Сахаров направляет в печать статью «Многолистные модели Вселенной», посвятив ее памяти доктора Филиппа Хандлера.[29] Статья опубликована в ЖЭТФ[30] в октябре 1982 г. Посвящение Хандлеру Главлит снял.
30 марта
Письмо советским ученым:
«Я узнал из передачи иностранного радио, что комитет защиты Сахарова, Орлова, Щаранского (США) обратился к советским ученым с призывом выступить в защиту семьи биолога Сергея Ковалева — его самого, невестки Татьяны Осиповой и сына Ивана. Я уверен, что многие из вас тоже слышали это объявление. Я прошу отнестись к нему со всей серьезностью и предпринять те действия, которые подскажет каждому его чувство гражданской ответственности, его совесть, как в этом конкретном деле, так и в других, где ваше вмешательство было бы тоже исключительно важно.
На протяжении многих лет я наблюдал практически полное бездействие моих советских коллег по науке в вопросах защиты прав человека. Постыдно видеть, что зарубежные ученые (глубочайшая благодарность им) проявляют больше заботы о наших делах, чем мы сами. Я говорю в этом письме в первую очередь о тех, кто занимает достаточно высокое и независимое положение — об академиках и членах-корреспондентах — скажем так для определенности. Я знаю, что некоторые из вас отрицательно или скептически относятся к моим выступлениям по общим вопросам. Но речь идет не об общих вопросах (о них я всегда высказывался в порядке дискуссии и никому не навязывал своего мнения), а о совершенно конкретных человеческих судьбах, в том числе о судьбе ваших коллег-ученых. Каждый из вас, проявив минимальную заинтересованность, составит себе независимое мнение об этих делах, о всей степени несправедливости и жестокости репрессий. Вы не можете считать, что все эти дела вас не касаются — исторический опыт нашей страны, профессиональная солидарность, простая человеческая отзывчивость к судьбе других, часто личные отношения с репрессированными (в вашей среде многие лично знакомы с Орловым, Ковалевым или другими) — полностью исключают такую позицию. Не должны вы ссылаться и на интересы работы, на необходимость сохранения вашего личного служебного положения ради интересов дела. Положение большинства из вас на самом деле достаточно устойчиво, а интересы науки в частности включают и защиту членов научного сообщества от несправедливости, включают гражданскую ответственность. Сейчас — не сталинское время, практически сейчас никому из вас ничего не грозит. Но можете ли вы полностью исключить поворот к новому периоду массовых репрессий — а ведь если это случится, то ваше бездействие сейчас будет одной из причин, приведших к такому повороту. И наоборот — гражданская активность и независимость даже нескольких крупных ученых страны могли бы иметь очень глубокое благотворное влияние на всю обстановку — способствовали бы ее оздоровлению — а кто из вас, положа руку на сердце, скажет, что в этом нет жизненной необходимости. Именно это больше всего способствовало бы международному научному общению, и гораздо шире — международному доверию и миру во всем мире. Такова мера индивидуальной, личной ответственности каждого из вас. Назову в заключение несколько дел репрессированных ученых — узников совести, по каждому из них существует доступная вам информация. 1. Дело Ковалева и его семьи, с которого я начал это письмо. Ковалев отбыл семь лет тяжелейшего заключения, сейчас в ужасных условиях в ссылке в Магаданской области. Т. Осипова и И. Ковалев — в заключении, необходимо добиваться как минимума возможности их свиданий. После ареста жены и до своего ареста за пятнадцать месяцев И. Ковалев имел лишь 30 минут свидания с ней. 2. Дело Юрия Орлова, его судьба, те жесточайшие мучения, которым он подвергается, широко известны. 3. Дело Анатолия Щаранского — тоже очень известное. 4. Дело математика-кибернетика доктора Александра Болонкина. После заключения и ссылки, унесших у него девять лет жизни, избиений, карцеров, провокаций он вновь в заключении по сфабрикованному уголовному делу. 5. Дело филолога Василия Стуса, поэта. После многих лет заключения и ссылки вновь осужден на 15 лет лагеря и ссылки[31] — только за вступление в Украинскую Хельсинкскую группу. 6. Дело Анатолия Марченко. Он не ученый, он рабочий и писатель, автор замечательных книг о современных лагерях и тюрьмах. Но он осужден вновь — в пятый раз! — на чудовищный срок 10 лет заключения и 5 лет ссылки,[32] причем центральным пунктом обвинения было его открытое и благородное письмо по делу Сахарова академику П. Л. Капице, одному из тех, кому я адресую мысленно это письмо. 7. Дело Александра Лавута и Татьяны Великановой (математики), Марта Никлуса (орнитолог), Леонарда Терновского (рентгенолог), Виктора Некипелова (фармацевт, талантливый поэт[33]), Пяткуса (филолог), Мейланова (математик), Лукьяненко (юрист), Айрикяна, Алтуняна и многих других. Никто из них не прибегал к насилию. Все они жестоко пострадали за верность благородным убеждениям, принципам гласности и справедливости. Помогите им — это наш общий долг. С уважением и надеждой!
29
Президент Национальной Академии наук США, скончавшийся в декабре 1981 г. Доктор Хандлер с огромной энергией и самоотдачей выступал в поддержку Сахарова, за что подвергался резкой критике в советской печати (см., напр., «Литературную газету» за 17 октября 1973 г., открытое письмо Президента АН СССР академика М. В. Келдыша).
33
Умер в Париже в 1989 г. в результате тяжелого заболевания (рак), полученного в заключении.