«Уолтхемстоу» опустел на какое-то время, так как человек, которому он принадлежал вместе с акрами чайных плантаций, жил в другом месте. Это было его счастье (во многих отношениях, как показало дальнейшее), что преданные Саи из Ути попросили разрешения использовать этот дом для Бабы и его отряда.
В огромном бальном зале Свами сделал несколько шагов в старомодном вальсе, заметив: «английский танец». Казалось, он видел танцоров давних лет, сфотографированных в акаше. Некоторое время он расхаживал по комнате, делая характерный жест вверх раскрытой рукой, которым он пользуется, возбуждая психическую атмосферу.
Но какие бы земные колебания ни оставались еще в старой бальной зале, они были вскоре стерты, когда Свами превратил их в бхаджан и молитвенный зал. По утрам и вечерам он обычно открывал двери в сад, и толпа вливалась потоком, заполняя зал и выплескиваясь в смежные комнаты и коридоры. Тогда панельные стены и высокий потолок отражали радостную музыку, славящую имя Бога, бхаджанов, руководимых либо самим Бабой, либо его восторженными студентами из колледжа в течение часа или более.
Несмотря на просьбы толпы, Айрис и я все же имели, как нам и обещали, ряд счастливых бесед со Свами — личных, иногда — в нашей комнате, общих — в его гостиной, где он отвечал на многочисленные вопросы о духовных делах. Каждый день я надеялся, что он возьмет нас в поездку и даст нам радость еще одной «чудесной прогулки».
Мы действительно вышли с ним однажды, не для сотворения лил, а для чего-то, почти столь же поразительного и запоминающегося. Недалеко от Ути расположены красивые Веллингтонские казармы, построенные англичанами из теплого коричневого камня в изумрудно-зеленом обрамлении. Могло ли такое место, как армейские бараки, хотя и привлекательные, представлять какой-либо интерес для Саи Бабы?
Однажды я увидел генерал-майора в великолепной форме с несколькими старшими офицерами, в передней «Уолтхемсту», — ожидающих с надеждой получить аудиенцию у Саи Баба. Этот человек выглядел вполне человечным для генерала, так что я рискнул вступить в беседу с ним.
«Счастлив, что оказался здесь в это время, — сказал он мне. — Вообще то я располагаюсь на Тибетской границе, но прибыл сюда на совещание. Штаб-квартира моего полка находится в Веллингтонских казармах». Он улыбнулся, сверкнув зубами, выделяющимися на его темном красивом лице. «Прежде я получал даршан Свами; теперь я надеюсь на интервью». Я оставался, пока не вошел Свами и не пригласил военного во внутреннюю комнату.
Следствием этого было то, что на следующий день мы ехали по горным дорогам в направлении Веллингтонских казарм. Где-то за нами ехал Свами вместе с генерал-майором в его служебном автомобиле. Он согласился приветствовать парад солдат в казарме.
Как старый солдат английской армии, я чувствовал, что было в этой идее что-то нелепое. Индийская армия похожа на английскую армию (которая обучала ее столь долгое время) обмундированием, знаками различия, системой поддержки дисциплины, методами подготовки и другим. Но были и различия.
Когда мы прибыли, я ожидал увидеть шеренги солдат, готовых салютовать прибытию генерала с его официальными гостями. Вместо этого, к удивлению, я увидел ряды солдат, сидящих, скрестив ноги, на казарменном плацу. А дальше, снаружи большого зала ряд за рядом стояли начищенные армейские ботинки, но без солдатских ног. Где были солдаты, принадлежащие той армии ненадетых ботинок? Некоторыми, без сомнения, были сидящие на корточках на казарменном плацу, но большинство, как я обнаружил, сидело, скрестив ноги, внутри зала на полу, тесно как сельди в бочке. Что сказал бы герцог Веллингтон?
Я нашел небольшое пространство у боковой стены и присоединился к армейским офицерам, сержантам и солдатам на корточках. Айрис вошла, чтобы проделать то же самое в группе женщин на другой стороне зала.
Вот началась суматоха у парадной двери, и по проходу между людьми, одетыми в хаки, прошла небольшая, в широком одеянии фигура Свами, за которым следовали генерал и другое высокое начальство — все разукрашенное цветными лентами и знаками различия. Если Свами и выглядел не на своем месте, он, казалось, не чувствовал этого. Пока офицеры маршировали, он шел своей изящной расслабленной походкой, улыбаясь людям с обеих сторон.