Сон казался очень реальным, но, говорил он себе в последующие дни, это был, возможно, психологический сон с исполнением желания.
Эти случаи трудно объяснить с какой-либо определенностью. Являются ли они порождением дремлющего сознания или истинными видениями, создаваемыми Саи Бабой? Если последнее верно, имеют они буквальное или аллегорическое значение?
Один из моих прежних снов о Свами был, несомненно, аллегорическим или символическим. В этом сне я стоял перед Бабой и мы менялись телами. Через мгновение я был в его теле, а он — в моем. Затем мы возвращались в свои тела. Так повторялось несколько раз. Это был незабываемый случай. Потом я много думал об этом и чувствовал, что этот сон имеет несколько значений. Например, зная и понимая, что с философской точки зрения тело является лишь облачением и что наши реальные «я» — бессмертны, будучи едины с Богом, без сомнения, я все же на практике слишком многое отождествлял с телом.
Драматическая иллюстрация Свами в этом сне была предназначена, думаю, помочь мне реально ощутить истину, которую я знал. Это напомнило мне слова Христа: «Я — в Отце, и ты — во мне, и я — в тебе», выражающие ту же истину.
Г-жа Падманабхан из Бангалора рассказала нам сон, имевший буквальное значение. Она и ее муж-дантист в течение многих лет всегда посещали большое празднество Дассера в Прашанти Нилаяме, и хотя там постоянно собирались огромные толпы, Свами всегда предоставлял им помещение.
Но в 1973 г. их сын и дочь, а также несколько подруг попросили взять их с собой. Это могло бы, подумала она, создать проблемы для Свами, связанные с жильем, однако же было бы жестоко поехать без них. Как правило, она обычно приезжала перед празднеством, а ее занятой муж приезжал несколько дней спустя. В этот раз она решила, с согласия мужа, вообще не ездить на Дассеру, чтобы выйти из затруднительного положения.
Тогда Свами пришел к ней во сне и сказал: «Приезжай, я дам вам квартиру».
У нее очень поднялось настроение, однако, хотя она и была преданной в течение двадцати восьми лет, она не чувствовала полной уверенности в том, что этот сон был реальным. Возможно, это было порождение ее собственной жаждущей души. «Поверь сну!» — сказал ей муж; поэтому после долгого размышления она решила пойти на компромисс. Она поедет на ночь, взяв с собой двух подруг. Если сон — правдивый, другие смогли бы приехать позже, если же нет, все трое смогли бы потесниться на одну ночь в уголке несомненно переполненной квартиры ее кузины в Прашанти Нилаяме.
Празднество уже началось, когда они прибыли.
«Мы не ждем ничего, но есть что-нибудь?» — спросила она робко служащего, занимающегося жильем.
«Он покачал головой. Сколько вас?»
«Сейчас — трое, еще семеро приехали бы позже».
«О, это совершенно безнадежно».
Она привела своих подруг в квартиру кузины, из которой они могли наблюдать за утренними событиями празднества. Свами сам был полностью занят ими.
После ланча квартирмейстер снова появился в их двери.
«Идемте, — кивнул он г-же Падманабхан и ее подругам. — Свами сказал мне, что есть квартира, которую он придержал для вас. Я как раз смог увидеть его минуту назад».
Когда давние преданные, подобные г-же Падманабхан, затрудняются поверить в то, что сон о Саи Бабе действительно является посланием от Него, кто может порицать Вему Мукунда за его сомнения? Но после нескольких дней колебаний он решился, отменил все приглашения на следующие несколько недель и полетел самолетом в Индию.
Огромная толпа сидела вдоль трехполосного участка в «Бриндаване», когда Вему прибыл туда. Он сел на песчаную землю в конце ряда мужчин. Его сосед сообщил ему, что ему очень повезло, так как Свами еще не совершал утренний даршан и его ожидают в любой момент.
Время шло, отмечаемое карканьем ворон и грохотом грузовиков и автобусов за стеной. Но вокруг Вему был покой и радостное чувство ожидания. Затем произошло слабое движение в дальнем конце рядов и он уловил проблеск пламенеющего одеяния. Его сердце билось с волнением, когда Баба медленно шел по аллее, останавливался там и сям, разговаривая с людьми, благословляя какие-то предметы, протягиваемые к нему, материализуя вибхути.
Когда фигура приблизилась, сердце Вему подкатило к горлу; он больше не мог смотреть на это лицо, на ореол волос, на легкие движения изящных ног. Вместо этого он уставился в желтую землю. Но вот босые ноги остановились прямо перед ним, будучи обращены к нему из-под края сверкающего одеяния. Все же он продолжал сидеть так, ошарашенный и оцепеневший.