Гнев и обида переполнили отца.
Разве не достаточно забот и тревог принес ему сын за последние два месяца? А теперь он должен устраивать публичное зрелище, показывая глупые фокусы: пряча вещи и извлекая их ловкостью рук — в этом не может быть сомнения, — хотя непонятно, где он этому выучился. Или, быть может, это что-то еще хуже — черная магия, колдовство?
Отец нашел крепкую палку и отправился домой. Когда он протискивался через толпу, кто-то велел ему вымыть руки, прежде чем приближаться к раздающему пищу. Это разъярило его еще больше. Замахнувшись на сына палкой, он прокричал:
— Довольно этого! Этому должно положить конец! Кто ты такой? Отвечай — дух или Бог, или ненормальный?
Сатья взглянул на своего разгневанного отца и его поднятую палку и сказал спокойно и твердо:
— Я — Саи Баба.
Отец в изумлении глядел на него, палка выпала у него из руки. Сатья продолжал, обращаясь ко всем присутствующим:
— Я пришел, чтобы отвести от вас беды. Содержите ваши жилища в чистоте, физической и духовной.
Член семьи приблизился к нему и спросил:
— Что ты имеешь в виду, говоря «Саи Баба»?
Он ответил:
— Ваш Венкавадхута молился, чтобы я родился в вашей семье, и вот я пришел.
В его семье хранилась память о великом мудреце, Венкавадхуте, предке, которого почитали, как гуру, жители сотен деревень в округе. Но лишь немногие старики в деревне когда-то слышали имя Саи Бабы, да и те не имели ни малейшего представления, кто он был. Все знали, что «Баба» — мусульманское имя, и отец подумал, что, возможно, сын одержим духом мусульманского факира.
Слышавшие это немного испугались и пришли в великое изумление. Они давно знали, что маленький Сатья был какой-то особенный. Как иначе мог бы он совершать такие странные чудесные вещи? А с тех пор, как он заболел, он часто говорил, как старый мудрец или провидец. Но кто был этот мусульманин Саи Баба? И что могло быть у него общего с мальчиком, которого они все знали, любили и восхищались почти 14 лет?
7. Двое по имени Саи
Истина — это не то, что можно доказать, это то, чего нельзя избежать.
Лишь немногие люди в округе слыхали о великом факире-чудотворце по имени Саи Баба. Иные думали, что он был еще жив, другие утверждали, что он давно умер. Одни говорили, что он был мусульманином, другие — индуистским святым, окруженным множеством последователей. В любом случае он казался совершенно далеким от деревни Путтапарти.
Вдруг стало известно, что в Пенуконде, городке в25 миляхот деревни, появился правительственный чиновник, о котором говорили, что он пылкий приверженец факира Саи Бабы. Решили отвезти к нему Сатью: может быть, это прояснит его тайну или, во всяком случае, прольет какой-то свет на странное заявление и поведение мальчика.
Сатья был вполне согласен на это путешествие, и чиновник снизошел до того, чтобы встретиться с ним. Но он не мог принять идею, что его великий гуру, умерший в Ширди в 1918 году, возродился в этом мальчике.
— Это психическая болезнь, — сказал он родителям, — ребенка следует отдать в психиатрическую больницу для лечения.
Тут вмешался Сатья:
— Да, это психическая болезнь, только чья? Вы просто помешаны, вы не можете узнать того самого Саи, которому поклоняетесь.
Говоря это, он извлек горсти пепла из ниоткуда и, рассыпав их во все стороны, покинул комнату.
Вера в реинкарнацию является неотъемлемой частью индуизма, и знакомые Сатьи не смущались этой идеей. Но как могли они поверить, что в Сатье возродился именно Саи Баба? Конечно, учитывая чудесные способности Сатьи, это могло быть правдой. Но им нужно было доказательство, сильное подтверждающее свидетельство.
Четверг в Индии — день гуру, и каждый четверг люди собирались вокруг своего нового гуру — Сатьи. В один из четвергов кто-то высказал желание, которое было у каждого:
— Если ты действительно Саи Баба, докажи нам это.
— Принесите мне эти цветы, — сказал он, указав на большой букет жасмина в комнате.
Ему вручили цветы, и он стремительным движением бросил их на пол. Цветы составили «Саи Баба» на телугу. Чтобы разобрать написанное, не нужно было напрягать воображение, слова были поразительно четки, как будто выложенные с большим старанием и искусством, каждая линия и изгиб букв были воспроизведены в совершенстве.