Каждый вечер он собирал всех пришедших в большом фойе гостиницы и руководил их молитвенными песнопениями.
И каждый день он совершал по нескольку чудес. Вот некоторые из них.
Раз пополудни, вскоре после нашего приезда, мы отправились в автомобильную поездку, и, прибыв на место, бродили по каменистым холмам. Баба несколько раз поднимал камни и, поиграв ими, отбрасывал прочь. Наконец, как раз перед возвращением, он выбрал камень размером с кулак мужчины и взял его с собой в гостиницу. Там он пригласил нас в одну из комнат и уселся на ковер, а мы расселись полукругом возле него. Он начал беседу на повседневные темы, время от времени подбрасывая камень в воздухе и предоставляя ему падать на пол. Затем он перебросил камень ко мне, спросив:
— Ты можешь его съесть?
Я внимательно рассмотрел камень. Это был крепчайший гранит с прожилками и довольно светлого цвета. Я признал его несъедобность и откатил его к Бабе — он был не более чем в двух ярдах от меня.
Баба взял камень и, продолжая непринужденную беседу, снова подбросил его в воздух на глазах у дюжины пар внимательных глаз, ждавших чего-то необыкновенного. Я почувствовал, что происходит нечто странное, и ни на мгновение не упускал камень из виду. И вот в то время, как он лежал на ковре, я заметил небольшое изменение в нем. Хотя он остался почти точно того же размера и формы и с теми же прожилками, он чуть посветлел. Баба откатил его ко мне.
— А теперь ты можешь его съесть? — спросил он.
К моему изумлению и радости то был теперь уже не камень, но большая конфета. Баба разделил ее на части, и каждый из нас получил свою долю. И как же это было вкусно! Не иллюзия ли это, подумал я, не загипнотизированы ли мы? Я положил кусочек в карман. И я до сих пор его храню, и он до сих пор остается кусочком конфеты.
Я припомнил популярную песню о «Больших скалистых конфетных горах» и шутя спросил Бабу, не может ли он обратить целую гору в сахар или шоколад? Баба, по-видимому, отнесся к моему вопросу серьезно, потому что ответил, что не подобает в такой степени вмешиваться в хозяйственный порядок природы.
Потом я понял, что шутка моя была легкомысленной. Если сила воли или какая бы то ни было сила способна превратить небольшой кусок огнеупорной породы в совершенно иное вещество, то возможно и превращение огромной массы гранита. И почему бы не могло состояться превращение такой массы в любое другое вещество? В золото, например. И как же важно в таком случае, чтобы человек, постигший и способный направлять оккультные силы природы, стоял выше обычных человеческих желаний, таких как желание власти и богатства. И что могло бы произойти в противном случае?
А.П.Синнетт писал на эту тему в своей книге «Эзотерический буддизм» в последней четверти прошлого столетия, когда значительное число аналогичных феноменов представало перед глазами европейской публики: «Достаточно сказать, что подобные силы не могут не быть опасными для общества в целом и особенно угрожающими в отношении открываемой ими возможности совершать различные преступления, абсолютно не поддающиеся раскрытию, коль скоро этими силами овладеют лица, способные увидеть в них нечто иное, нежели священный дар небес, доверие коих нельзя не оправдать». Он продолжает, что подобные силы в руках эгоистических и неразборчивых в средствах людей могут привести к катастрофе — как, согласно преданиям, это случилось с атлантами.
Сегодня наука открыла секрет и обладает возможностью превращать вещество в энергию. Это стало постоянной угрозой самому существованию человека на земле. Ученые научились также превращать неблагородные металлы в золото, но процесс этот, к счастью, слишком дорог, чтобы угрожать экономике или обществу. Предохранительным требованием оккультизма является развитие духовное и моральное на одном уровне с развитием интеллектуальным. Нарушение этого правила опасно.
В одно прекрасное утро я прогуливался с Бабой и двумя подростками по саду. На Бабе было его обычное одеяние, выглаженное Айрис за пару дней до этого. Потому я знал, что в нем нет ни карманов, ни иных тайников, где можно было что-нибудь спрятать. Рукава были широкими и без обшлагов. И у него в руках не было ничего.
Время от времени Баба останавливался, чтобы сорвать ягоду или бутон цветка, которые затем разглядывал с внимательностью ботаника, но сразу же выбрасывал, как, видимо, не подходящие для его цели. Наконец он сорвал очередной бутон, рассмотрел его и, удовлетворенный, вручил его мне со словами:
— Сохрани это.
Вскоре мы вернулись в гостиницу. Баба не вернулся в свою комнату, а направился прямо в нашу. Там он сел на кресло, а молодые люди, жена и я расселись вокруг него на ковре.