Вторым моим главным открытием стало то, что мой странный «текучий» нимб очень пластичен и может видоизменяться, повинуясь моим мысленным усилиям. Я пытался слепить из него что-то, подражая той вязи светящихся линий, что видел в тонком теле Аскольда. У меня получалось, но стоило только потерять фокус, как построенные конструкции тут же рассыпались.
Всё изменилось, когда я попробовал то же самое, но уже в присутствии самого князя. И вдруг всё вышло — легко и непринуждённо, будто отточенный годами тренировок гимнастический трюк. Мой нимб неуловимо быстро изменился, повторяя структуру княжеского, и даже цвет его сменился.
Но и это было ещё не всё. Изменилось в целом восприятие окружающего — будто я всё стал видеть несколько в ином свете.
Помню, я тогда замер, ошарашенный новыми ощущениями. Князь ворчал, прохаживаясь по гостиной и отдавая какие-то распоряжение прислуге. Я же с удивлением прислушивался к себе и разглядывал окружающих.
Взгляд мой невольно сфокусировался на горничной Маше — пухленькой смешливой девчонке, самой молодой из прислуги. Маша и до этого частенько становилась объектом моих наблюдений, но это скорее гормоны в молодом теле играли. Сейчас же я вдруг заметил, что буквально вижу её насквозь. Стоило сосредоточиться — и под нежной кожей отчётливо проступил рисунок пульсирующих артерий. Кости сквозь плоть проглядывались темными тенями, будто силуэты сквозь матовое полупрозрачное стекло. На щеке слева пульсировала алая область. А ведь, кажется, недавно девушка жаловалась на больной зуб…
Маша поймала мой пристальный взгляд и истолковала его по-своему. Густо покраснела, отвернулась, приняв донельзя серьёзный вид. Но не прошло и десяти секунд, как начала украдкой бросать ответные взгляды из-под полуопущенных ресниц.
Я сделал вид, что заинтересовался чистотой своих ногтей. Попутно обратил внимание на небольшую царапину на ладони. Порез и небольшая гематома под ним предстали передо мной, будто в окуляре микроскопа. Но это было не всё. Я вдруг понял, что могу исправить повреждения. И, сосредоточившись, сделал это. Царапина затянулась прямо на глазах, мне осталось лишь сковырнуть сухую корочку.
Так вот, значит, в чем особенность моей «текучей» ауры. Она может копировать Дар другого Одарённого. Вряд ли, конечно, я получаю чужой Дар во всей его полноте. Я, например, не чувствовал в себе силу, позволяющую воскресить мёртвого, да и вообще не знал, как подступиться к этой задаче. Но я точно стал неким двойником князя.
Вот только, как выяснилось, ненадолго. Утром следующего дня от целительского Дара не осталось и следа — проснувшись, я увидел у себя всё тот же расплывчатый серый нимб.
Последний эксперимент мне удалось провести уже сегодня. В течение дня я снова попробовал скопировать Дар Аскольда. Получилось легко. Но, как выяснилось, стоило мне потерять «контакт» с источником настоящего Дара, как моя копия начинала постепенно рассеиваться. Пара часов — и я снова чистый лист. Либо можно было сбросить Дар самому — это тоже получилось легко и естественно, как стереть капли воды со лба.
Вот, значит, какой Дар оказался у наследника князей Василевских. Богдан не унаследовал фамильные способности к целительству. Вместо этого — трюк с подражательством. Заёмная сила, да ещё и временная. Что ж, негусто, но лучше, чем ничего. Особенно если прибавить к этому ещё и умение видеть чужие Дары. Тоже полезно.
Василевскому я решил обо всём рассказать завтра. Пусть сначала он соизволит приоткрыть завесу своих тайн. Может, и скорректируем некоторые наши планы. Хотя в целом его намерения отправить меня в другой город на учёбу меня вполне устраивали. Мне в любом случае нужно осваиваться в этом новом для меня мире, налаживать жизнь. И учеба в местном институте — хороший старт. Уж всяко лучше, чем если бы я остался здесь, в этом мрачноватом старом особняке, в котором заправляет не менее мрачный и сварливый старик.
На самом деле, уже даже не терпелось отправиться в свободное плавание. Смущало одно. Кажется, у Василевского завалялись какие-то скелеты в шкафу. И как бы не получилось так, что разбираться с ними придётся именно мне. И хорошо бы знать, чего ожидать.
Сам Аскольд, кстати, хоть и объявил, что собирается спать, проторчал в кабинете ещё около часа. Я это точно знал, поскольку двери в библиотеку не закрывал, а пройти из кабинета в спальню князь мог только мимо меня. Вскоре я расслышал его уже знакомые шаги и взглянул на часы. Время уже к полуночи. Засиделся-таки старик.
Мне пока спать не хотелось — за последние двое суток я и так только и делал, что спал, читал либо бесцельно слонялся по дому. Даже во двор выглядывал всего однажды. Тёплой одежды у меня не было, а за порогом было довольно зябко.