Знал бы, что жизнь будет такой, раздавал бы сигареты, направо и налево, по диагонали, и наискосок. Как у Драгунского в рассказах. До него еще лет тринадцать, а я ликую. Прохожие говорят белиберду, но я их понимаю. Ну и жизнь, боги, ну и жизнь!
Не слова, одни эмоции!
А девушки!
Полюбил одну, разлюбил тогда, а теперь чую, сердцем чую, что с каждым днем чувства все сильнее!
Иду с ней ссориться на пустом месте и радуюсь, потому что люблю все больше. А творчество — настоящий перфоманс, стираешь одну хреновую картину за другой, умиления пруд пруди. Книги читаешь и забываешь, хоть снова в руки бери. Информация на мозг не давит совсем, с каждым днем меньше и меньше загоняешься. Это я понимаю!
СПРАВЕДЛИВОСТЬ!
В ресторанах деньги на тарелочках подносят, друзья нелепости забывают. Отлично все просто. А как снег кристаллизуется и возносит себя к небу!
Как капли осеннего дождя высасывают лужи. А листья, видели бы вы, так аккуратненько садятся на ветки, совсем как воробьи. И люди, как Лазари, встают и идут, прямо как в день своего рождения!
Отрывки из рецензии (для Ирины)
R — писатель-мемуарист, его экспериментальная беллетристика ставила изначально целью документирование происходящих в его жизни событий, но после искрометного их количества — а, скорее даже, качества, вопреки этому качеству, плотности и невозможности сохранить их напор и гнет в себе, выпросилась на бумагу.
***
И вот он начинает документировать эти события, документировать события постфактум спустя полгода после их начала, конечно же субъективируя местами их значимость и их импакт. События эти изначально пишутся им под эгидой романтика, человека идеализирующего и в рамках реального мира попросту не существующего. Главный герой произведения, зовут его Андрей, отрекается от старого себя ради представления о жизни, которое в последующем становится для него основой существования, но не только себя, а людей вокруг.
***
Идеальное начало для романа. И с этого момента герой и начинает мыслить о нарративе жизни с позиции литературы. Мифологизация — приписывание происходящему черт трансцендированной действительности — в последующем будет двигать автором в любом жизнеописании. Автор перестает жить собой. В его быт врываются, как он их с иронией называет, «симулякры передержанной действительности».
***
Ясно это и автору. Ну не верит он ни во что из этого, а хочет этим жить. И не идеалист, и не циник. Осмеивает себя и свои действия со стороны, творит глупости, а оправдаться нечем — в позиции он всегда будто бы проигрышной. Закончить роман о своей жизни смертью в 21 веке уже пошло, а жизнью — вот не живется, и убей.
***
Что мы видим? Герой проводит ночь на улице — сподвигло его на это, быть может, вечное нежелание быть дома, опосредованный романтический авантюризм, разбитая любовь, да поиск все тех же его «симулякров». Но наивность, с которой он это рассказывает, она совсем не ситуативная. Мы не видим того, что действительно происходит вокруг. Тут нет ни описания обстановки, ни факторов, ни предпосылок. Мы живем в его скупой юношеской голове, пока он пытается найти тот самый момент, а контекст напросто вырван из жизни. Автор хочет расследования его действий, надеется, что существует человек, близкий ему по духу и мировоззрению, который все эту галиматью попытается дешифровать.
***
Не существует для героя разграничений. Герой сгорел, герой на все смотрит одинаково. Помните, как Солоницын в «Зеркале»: «А никогда вам не казалось, что и трава думает». Вот, автору явно казалось, и не раз — он уже приустал от того, что трава эта ничего нужного для него и не придумала, а человек — подавно. Конец в мироустановке героя давно уже настал, и трактует он все происходящее с ним из бездны, из этого ада, где «А разница? Жизнь-то все равно не состоялась».
***
«В забитом зале, в центральном ряду, на центральном кресле, я окружен двумя лучшими приятелями в истории нарративного кинематографа.» Апофеоз одиночества, по-своему. Нежелание засчитать себе поражение, попытки обратить ситуацию, придавая ей излишний драматизм и начисто переворачивая контекст — это, конечно же, отличительная черта его зарисовок.
***
Мир R построен на архетипах, среди которых существуют личности: люди, побитые жизнью настолько, что остается им только сочувствовать, люди молодые и чаще всего волевые, которые на переходе — и теряют терпение, люди, которые дают себе свободу действовать иррационально, делая это чаще всего намеренно, руководствуясь мнимым отчаянием. R не может, да и не хочет причислять себя ни к кому, он постоянно курсирует между событиями и обстоятельствами, высматривая наиболее интересный случай, чтобы столкнуться с чужой жизнью. Случай этот всегда внезапен, но для R все несет некий сокровенный смысл.