— Для ангелов этот отрезок времени — мгновение ока. И ты это знаешь. Но ошибаешься. Я потеряла крылья меньше трёх столетий назад.
— Да, но я совсем недавно был на небесах, и никто не говорил о мятеже
Она раздраженно поджала губы, которые когда-то доставляли огромное удовольствие.
— Они не станут говорить открыто. Некоторые, кого ты считаешь своими хорошими знакомыми, вероятно, согласны со мной.
Он хотел сказать, как она ошибалась, но, пораскинув мозгами, понял, что в этом есть смысл.
Ангелы старой гвардии, жившие ещё до того, как на Земле появилась хоть какая-то форма жизни, долго ждали, когда люди продемонстрируют, что достойны. Многие, кто не поддерживал восстание Сатаны и проповедовал терпение, начали переосмысливать позиции. А младшие ангелы, которые появились позже, видели лишь тех, кто уничтожал себя и планету, которую им дали.
«Словно люди деградируют, — как однажды сказал Тувол, один из старых друзей Сайфера. — Мы возлагали на них такие надежды, но эксперимент неудачный. Пора отцу покончить с ним. Другим живым существам на Земле будет лучше без их жестокости и эгоизма».
Как бы ни был шокирован Сайфер, списал мнение Туволя как нетрадиционное, разделяемое незначительным количеством маргинальных недовольных, чьё влияние столь же незначительно.
Но что, если это неправда? Что, если число и влияние экстремистов растёт?
— Допустим, вас больше, чем я думаю, — сказал он. — Чего они хотят?
Она уставилась на него, как на идиота.
— Ты не догадываешься? Апокалипсиса.
Это заявление достойно смеха.
— Мне неприятно говорить тебе это, психичка, но Небеса всегда старались предотвратить апокалипсис.
Флейл снова пнула его, на этот раз сильнее.
— Апокалипсис неизбежен, Сайфер. Точно так же, как существование религиозных демонов и человеческих радикалов, которые приближают конец света, есть и Ангелы.
— Но смысл промедления — дать людям время усовершенствовать свои души. — Таков аргумент Туволя против «неудавшегося эксперимента». Да, люди ужасны и, казалось, регрессировали, но они учились на плохих временах, а не на хороших. — Чтобы стать достойными вечной жизни, которой они будут одарены после того, как проживут несколько земных жизней и испытают всё, что можно испытать.
Она изобразила рвоту.
— Фу. Ты говоришь, как написано в грёбаном учебнике. Неужели не понимаешь, что у них не выйдет. Зачем продлевать агонию? Если Армагеддон начнётся прежде, чем человечество достигнет совершенства, все человеческие души будут уничтожены.
— Чушь собачья. Когда придёт конец света, все добрые души перейдут на другую сторону, независимо от того, совершенны они или нет.
Она пожала плечами.
— Так нам говорят. И если мы закончили теологические дебаты, давай вернёмся к тому, зачем я здесь. — Она указала на него. — Встань и разденься.
Великолепная смена темы.
— Спасибо, я пас.
— Когда ты успел стать скромным?
Сайфер вовсе не был скромным. У него великолепное тело, и он не видел причин скрывать это. Но он и не видел причин подчиняться этому требованию. Он всегда был упрямцем. И именно поэтому его изгнали с небес.
— Я больше не играю, Сайфер. — Волна агонии прокатилась от аскердиска.
Сайфер схватился за грудь и застонал, когда кровь потекла между пальцами по грудине.
— Встань и скинь грёбаное одеяло.
— Пошла ты.
Агония отступила, но то, что последовало, было хуже — внезапная, непреодолимая потребность повиноваться.
— Какого?.. — выдохнул он, когда его пальцы потянулись к узлу на бёдрах. — Какого чёрта?
— Так работает аскердиск. Подчиняйся или страдай.
Зарычав, он отдёрнул руку… и агония мгновенно вернулась. Капли крови из устройства превратилась в ручеёк, и новая струйка потекла из носа.
— Просто сбрось одеяло, дурак.
Да, он упрям, но не полный идиот. Эту незначительную битву он готов проиграть, чтобы сохранить силы для следующей, в которой, вероятно, ставки будут выше. Он вскочил на ноги и сбросил одеяло. Боль утихла.
Флейл уставилась на него, хотя и раньше видела его голым.
— Это определённо не мини-сосиска, — заметила она, прежде чем покорно вздохнуть. — Баэль послал меня соблазнить тебя. Но я знаю, как ты меня ненавидишь. Ты никогда не попадёшься на мои уловки.
— Да.
— Значит, я заставлю тебя хотеть меня.
Он рассмеялся.
— Никогда… — Он замолчал с шипением, когда его тело затопило желание, граничащее с болью.
— Вот, — пробормотала она с томным взглядом, полным эротического обещания. И он хорошо знал, что она сдержит свои обещания.