— Вот скажи мне, Трикстер — ты же старше меня раз в триста. Почему же тебя все называют Суперстар, а меня — Старпер?
Трикстер долго смеялся. Так долго, что Старпер и сам все понял.
27
Плавно текла трапеза, и так же плавно текла беседа. Когда же разлили по пятой, разговор о судьбах индейской интеллигенции традиционно перетек в разговор о природе скво.
— Нам их не понять! — обреченно начал Супруг. — Вот объясните мне — как может голова болеть каждый вечер? И главное — чему там болеть???
— Сквы — существа непостижимые, — глубокомысленно изрек Борода.
— Тоже мне, бином Ньютона, — усмехнулся Трикстер. — Формулу скволочной головы выдавливали еще на шумерских табличках. Чем меньше там чему болеть, тем чаще оно и болит.
Так говорил Трикстер.
28
И приступила к нему скво Мордокнижница, стеная и жалуясь на одиночество в социальной сети.
— Сегодня опять выложила фотки — и опять ноль внимания! Никто не плюсует, никто не лайкает. Меня просто никто не замечает. А фотки хорошие, няшные. Не понимаю — чего им еще надо? :(
— В том-то и беда, что няшные. А должны быть нюшные!
Так говорил Трикстер.
29
И приступил к ним Планктон, многообещающе позвякивая увесистым дипломатом:
— Поздравьте меня, мужики — я взял очередной кредит. Надо бы обмыть…
— Не гони коней, — осадил его Водила, — сейчас Трикстер подойдет, и начнем.
— Да что вы все носитесь со своим Трикстером, как с писаной торбой? — возмутился Планктон. — Кто он такой вообще? Обычный оттяжник, каких у каждой точки валом.
— Так оно и есть, — согласился Супруг, — оттяжник и раздолбай. Но только раньше я на службе с утра до ночи жилы рвал и по психологам бегал непрерывно — а семья разваливалась на глазах. И ничего не помогало. А сейчас бухаю с вами в полный рост — и все ништяк. Супруга с меня пылинки сдувает, сын мне в рот смотрит. И Водила перестал на людей бросаться, и Док чего-то там защитил. Нет, что-то в нем все-таки есть…
— Да что в нем такого может быть? — не унимался Планктон. — Простой же алкаш!
— Не простой, — возразил Борода, — и не алкаш. Он — часть той силы, что вечно ищет кайф и вечно совершает благо.
Так говорил Борода.
30
И приступил к ним индеец Супруг, матерясь и скрежеща зубами:
— Куда катится этот гребаный мир?! Уже и в школу детей страшно отпускать. Вчера сыну дали брошюрку, а в ней русским по белому написано, что гомосексуализм теперь считается нормой. Они там что, совсем ебанулись? Что у них в голове?
— Да они давно уже думают не тем, что в голове, — объяснил Док, наливая Супругу до краев.
— Но мозг-то у них должен быть? — неуверенно спросил Супруг. — Они же с детьми работают.
— На хрена им мозг? У них есть классификатор болезней. МКБ-10 — их библия, истина в последней инстанции.
Все посмотрели на Трикстера, но он только отмахнулся.
— В последней инстанции — это для дебилов. А для остальных — тестовая версия истины в десятой редакции. И, кстати, тестируется она сейчас именно на нас.
Так говорил Трикстер.
31
Разомлев от жары, мужики лениво потягивали пиво в тени террасы. Водила похлопал себя по карманам и легонько потянул Планктона за рукав:
— Слышь, закурить не найдется?
— Да я уж неделю как бросил, — отозвался Планктон, не поворачиваясь. — Вредно для здоровья. По зомбовизору сказали, что каждая сигарета сокращает жизнь на пять минут.
— Ага, а кружка пива — на десять, — в тон ему прогундел Водила, доставая очередную бутылку.
— А час на диване у зомбовизора — на двадцать, — подхватил Борода. — Так что курить тебе по-любому полезнее, чем слушать про вред курения.
— Что, действительно на двадцать? — недоверчиво переспросил Планктон, обернувшись к Трикстеру.
— И чему я вас только учу! — вздохнул Трикстер. — Это же элементарно. Час, проведенный у зомбовизора, отнимает у жизни ровно час.
— От-же-ж-бля! — восхищенно выругался Планктон. — Мужики, а закурить ни у кого не найдется?
32
Июльское солнце пробивалось сквозь закрытые веки багровой волной; сознание неуловимо соскальзывало в свет, где теряется грань между оттягом и медитацией. Тяпничный вечер располагал; да никто особо и не противился.
И хотел приступить к ним Столичный Хипстер, и не знал как. И топтался он пред ними неприкаянно, потея и разглядывая бисер на мокасинах.
— Да садись уже, не заслоняй солнце, — махнул рукой Трикстер.
Хипстер с сомнением оглядел свои зауженные белые джинсы.
— Чо, прямо на бордюр?!
— На поребрик, — поправил Борода, не открывая глаз.
— Да какая в жопу разница? — раздраженно огрызнулся Хипстер. — Камень он и в Африке камень.
Трикстер приподнял голову и посмотрел на него с сожалением.