– Наследника нет?
– Нет, ваша милость, а земля конфискована.
– Как называется это место?
– Все называют его «Красивое пастбище», ваша милость.
Саймон осмотрелся вокруг.
– Сколько здесь лье в окружности?
– Четыре, ваша милость. Это ведь баронские владения.
– Скота много?
– Шесть стад, ваша милость, и все отменные, вот только одно стадо пало прошлой ночью от коликов. Так и пошло с тех нор, как хозяина не стало. Конюшня полна, да лошади ожирели и обленились, потому как работы почти нету для них. У управляющего три сокола, хорошие птицы, сэр, а уж какие быстрые! Опять же гончие совсем одичали, и овцы разбрелись без хозяйского глазу, а сами мы делаем, что придется, то одно, то другое, так что и землю почти не пашем, зато пьянство да воровство развелось повсюду.
– Сколько у вас солдат?
Крестьянин опять грустно покачал головой.
– Совсем мало, ваша милость. Наш лорд взял с собой всего сто шестьдесят человек. Каких убили, а какие воротились разбойничать да издеваться над нами. Может, кто с этим изменником Оуэном ушел. А тут все пропадет, пока король над нами хозяина нового не поставит и разбойникам не даст укорот! – от возмущения крестьянин взмахнул руками. – Ничего не щадят, проклятые, ничто им не свято! Нет у нас ни священника, ни хозяина в замке. Солдаты пьянствуют, буянят, а управляющий вор, грабит кладовые бывшего лорда. Запасов нынче почти никаких, скоро ничего не останется, одно пьянство да грабеж!
Саймон выслушал крестьянина молча, но тот заметил, какие у всадника жесткие глаза. Потом Саймон подобрал свободно свисающие поводья и бросил серебряную монетку стоящему на коленях крестьянину.
– Ступай с миром! – только и сказал он и пустил своего коня рысью.
Роджер поспешил следом за Саймоном, и долго оба они ехали, не проронив ни слова.
Второй привал они сделали в четыре часа пополудни. К том времени Роджер был уже сильно раздосадован. Он проголодался, его мучила жажда, усталое тело его ныло от долгой тряски в седле, а душа томилась от скуки, и он молил небеса, чтобы они надоумили его патрона найти какое‑нибудь другое развлечение вместо этих разъездов по стране.
Когда они спешились, Саймон бросил быстрый и острый взгляд на своего сквайра. Эта неделя по милости Саймона выдалась очень нелегкой для Роджера, отчего под глазами у него образовались синяки, а сам он обмяк и двигался вяло.
– На ночь останемся здесь, – сказал Саймон. – Отведи лошадей на конюшню и присмотри, чтобы о них как следует позаботились.
– Да, сэр! – ответил Роджер, искренне благодарный патрону за эту передышку.
Саймон вошел в трактир и, вызвав к себе трактирщика, потребовал одну комнату себе, а другую – своему сквайру. Трактирщик исподтишка прощупал Саймона глазами и быстро смекнул, что новый гость не из тех, кому можно отказать. Разведя беспомощно руками, он поклонился Саймону.
– Весьма сожалею, досточтимый сэр, но, как это ни прискорбно, я могу предоставить вам лишь одну комнату, кроме той, в которой ночует простой люд. Не соблаговолит ли ваша милость взять одну эту комнату, а я немного погодя отыскал бы подходящее место для вашего сквайра? Час назад прискакал верховой из Эссекса, и я отдал ему самую большую из своих комнат. Какая жалость! Если бы только я знал, что приедет ваша светлость! Этот постоялец, мне кажется, совсем не джентльмен, но я не осмелился отказать ему, он здоровенный малый и очень уж норовистый.
Трактирщик проговорил все это с забавным выражением отчаяния на лице.
– Хорошо, – сказал Саймон, – Мы со сквайром можем переночевать и в одной комнате. Распорядитесь, чтобы нам приготовили ужин.
Маленький человечек согнулся в низком поклоне, рискуя стукнуться лбом о собственные колени.
– Вы так добры, милорд! Комната, которую вы займете, не так уж плоха, сэр, я сам позабочусь, чтобы вам было удобно. A на ужин жарится, как Вы сами изволите видеть, оленина. Славная вырезка. Через какие‑нибудь полчасика, а то и раньше, сэр, все будет готово, если ваша светлость соблаговолит немного подождать.
– Да, так и быть, – кивнул Саймон. – Принесите мне большую кружку эля, любезный, и еще одну – моему сквайру.
– Ах, милорд, я мигом, мигом! – воскликнул трактирщик и почти бегом поспешил в погреб. Он появился снова на удивление быстро и принес две полных до краев кружки, одну из них поставил на стол, а вторую предложил Саймону, с беспокойством поглядывая, как гость осушает ее.
– Милорду нравится мой эль? Не прикажете ли, сэр, повторить?
– Нет, не сейчас, – сказал Саймон. – Вот за ужином выпью еще, любезный. Позаботьтесь, чтобы мой сквайр не остался без своей кружки, когда вернется из конюшни.
Из душной кухни Саймон вышел черным ходом и решил размять ноги, прогулявшись в лесочке, росшем сразу же за небольшим садом. Саймон неторопливо шел куда глаза глядят, заложив руки за спину. Казалось, он тщательно обдумывает какой‑то важный план, и оттого взгляд его острых глаз стал отсутствующим, и лицо Саймона приобрело хмурое выражение из‑за сошедшихся на переносице бровей. Он шел через лес, тяжело и бесшумно ступая. Где‑то совсем рядом слышалось журчание ручья, и Саймон зашагал туда, чтобы умыться прохладной водой и освежить лицо после долгой верховой езды. Как вдруг воздух словно бы прорвал чей‑то пронзительный крик, потом еще и еще раз. Это был крик о помощи.
Саймон приостановился на миг, вслушиваясь. Кричала попавшая в беду женщина. Саймон, хоть он и не был странствующим рыцарем, рванулся вперед с проворством кошки. Бесшумно приближаясь к цели кратчайшим путем, он вскоре увидел тот самый ручей, который сначала только слышал. На пути Саймона валялось опрокинутое ведро, и в нескольких шагах перед ним молоденькая девушка‑служанка отчаянно пыталась вырваться из рук здоровенного детины, злобно уставившегося в ее перепуганные глаза.
Саймон налетел на него, как ураган. Ни один звук не выдал приближения Саймона, и он появился здесь, как гром среди ясного неба. Схватив детину за шею, он швырнул его на спину.
Девушка радостно крикнула и упала на колени, ловя руку Саймона и собираясь поцеловать ее.
– О, сэр, о, милорд! – всхлипывала она. – Я шла по воду – и вдруг, и вдруг…
Саймон никак не отозвался на эти причитания. Широко расставив ноги, он ждал нападения своего противника. Малый упал было на землю, но снова поднялся на ноги, багровый от ярости и с ревом бросился на Саймона, нагнув голову и ежа кулаки. Саймон чуть уклонился вбок и, дав парню проскочить мимо себя, успел нанести ему сильный удар. Взъерошенная голова парня качнулась, как у раненого быка, парень повернулся кругом и снова бросился на Саймона. На этот раз Саймон стоял не двигаясь и сцепился с противником лицом к лицу.
Они топтались взад и вперед на мягком мху, крепко обхвати один другого руками, напрягшись и тяжело дыша, и мох не сразу выпрямлялся там, где оставались отпечатки их ног. У каждого на лбу выступили крупные капли пота, они боролись, стиснув зубы. Противник был старше Саймона и тяжелее, зато у Саймона мускулы были крепче. Время от времени кудлатый детина изо всех сил пытался рывком повалить Саймона на землю, и каждый раз тщетно. Руки Саймона, казалось, удлиняются, все плотнее и плотнее сжимаясь вокруг противника, пока тот едва не задохнулся. Убедившись, что ему не свалить этого молодого силача, кудлатый верзила внезапно как‑то хитро изогнулся и вырвался из рук Саймона. От этого на груди его лопнула тужурка, из дыры выпал на землю кожаный кошелек и откатился к ногам Саймона.
Увидев это, детина потерял голову, и глаза его застыли от ужаса. Издав какой‑то гортанный вопль, он ринулся вперед, чтобы вернуть потерю. Но никогда не дремлющее чутье подсказало Саймону, что за этим кроется что‑то похуже, чем похотливый негодяй, подкарауливший молоденькую служанку. Саймон быстро шагнул вперед, наступил на кошелек и приготовился отразить встречный удар противника. А тот налетел на Саймона и оттеснил его назад. Однако Саймон сумел снова схватить его и сжать железной хваткой, как в тисках.
Теперь между ними началась борьба, по сравнению с которой предыдущая была детской забавой. Противник Саймона боролся, как одержимый, захлестываемый страхом, как бы Саймон не завладел кошельком. Саймону казалось, что его мускулы вот‑вот лопнут от напряжения. Неожиданно этот вспотевший кудлатый подонок обо что‑то споткнулся и упал, увлекая за собой Саймона. Некоторое время они барахтались на земле. Оба тяжело дышали, пот градом струился по их лицам. Наконец, Саймону удалось подмять под себя соперника и, сильным рывком освободившись от захвата, вскочить на ноги. В тот же миг поднялся с земли и кудлатый верзила, и тут Саймон увидел, как в руке этого мерзавца блеснула сталь кинжала. Но еще сильнее сверкнул гнев в сузившихся глазах Саймона. Он не стал ждать нападения врага, первым метнулся ему навстречу, одной рукой схватив его за поясницу, а другой сжав над запястьем руку, державшую кинжал. Негодяй, пятясь под натиском Саймона назад, едва устоял на ногах и не успел нанести удара.