Саймон нахмурился. Гранмер улыбнулся, глядя на важничающего Роджера. Фалк застыл от изумления.
– Как? Ты, значит, теперь милорд, что ли?
Роджер весь подобрался и вытянулся в струнку:
– Милорд Бьювэллет, сэр.
– Убирайся отсюда! – резко оборвал Роджера Саймон. – И прихвати с собой свой длинный язык.
Роджер ретировался, оскорбленный в лучших чувствах и сильно упавший духом.
– Лорд Бьювэллет, лорд Бьювэллет! – осмыслял услышанное Фалк. – Мальчишка не оговорился?
– Король наградил Саймона за его заслуги, сделав его бароном Бьювэллетом, и пожаловал ему владения, которые носят название «Красивое Пастбище». Раньше эта земля принадлежала Джону Барминстеру, – объяснил Фалку Карл Гранмер.
– Саймон! – вскочил с кресла Алан, весь просияв, и хлопнул друга по плечу. – Ты лорд? У тебя свои владения! Вот здорово! Отец, ну не чудо ли это?
Фалк с трудом постигал случившееся. Сначала он разразился проклятиями. Кажется, это принесло ему небольшое облегчение. Потом он снова уставился на Саймона.
– Лорд! О Боже, то ли еще будет! Владения Джона Барминстера? О, Раны Христовы! И это ты всего три года назад был у меня пажем!
– Да. Я пока еще не лорд, сэр.
– Подойди ко мне! – подозвал Фалк Саймона, и когда Саймон опустился перед ним на колени, он слегка хлопнул его по плечу и снова обнял.
– Это большое событие, мой мальчик, и я очень рад за тебя. Но теперь мне придется расстаться с тобой, и это меня огорчает.
– Когда‑то я так или иначе должен был уйти, милорд, и раз уж этого не миновать, то я хоть буду недалеко от вас.
– Да, но кто заменит тебя здесь, в Логове Льва?
– Алан теперь уже достаточно взрослый, милорд.
– Ба! – возмутился Фалк. – Алан – на твоем месте? Умел бы он хоть малую частицу того, что умеешь ты!
– Он должен, – сказал Саймон.
– Надеюсь, я доживу до того дня, когда увижу это. Саймон, мне горько расставаться с тобой.
– И мне с вами, милорд. Но я буду всего в нескольких милях отсюда.
– Хм! – Фалк отпустил Саймона из своих объятий. – В каком состоянии твои владения?
– В плохом, милорд. Там с июля нет хозяина.
– Не беда. Это дело как раз по тебе!
– И я так думаю, милорд, но мне другого ничего и не надо.
– Да‑да, и я дам тебе в помощь людей, сколько понадобится. Милорд Бьювэллет – надо же! Мог ли я подумать и представить себе такое, когда три года назад ты пришел сюда впервые. И прямым путем – Бог свидетель! – как ты сказал, так все время и идешь. Ах, что за упрямый мальчишка ты был тогда. Карл, знал бы ты, сколько я натерпелся от этого упрямца за три года!
– Удивляюсь, как вы оба еще живы, – отозвался Гранмер.
– Не стану отрицать, он часто меня бесил, но что толку воевать с глыбой льда? Ладно, пошли обедать. Это и радостный и грустный день для меня, – и Фалк тяжело поднялся с кресла, опираясь на плечо Саймона.
* * *
На другой день Фалк с Гранмером и Алан с Саймоном выехали из Монтлиса верхом осмотреть владения Саймона. Даже больная нога не могла заставить Фалка остаться дома. Он тяжело вздыхал и чертыхался, когда трое попутчиков помогали ему взобраться в седло. В дороге он и его кузен держались чуть впереди Саймона и Алана.
– Скажи, Саймон, найдется у тебя в замке место для меня? – спросил Алан.
– Да, в любое время, когда ты бы ни приехал, – ответил Саймон. – Вот только наведу там порядок.
– Я думаю, у тебя это хорошо получится. Но дело будет, наверное, нелегкое.
– Ничего, мне не привыкать, – сказал Саймон.
Чуть погодя Алан бросил на Саймона озорной взгляд:
– А кто будет в Бьювэллете хозяйкой, а, Саймон?
– Никто.
Алан засмеялся.
– Можешь говорить все, что хочешь, но любовь рано или поздно приходит к каждому человеку.
– Бог даст, пройдет мимо меня.
– Ах, нет, и ты не устоишь, Саймон. Я еще увижу тебя у ног какой‑нибудь прекрасной дамы, уверен.
– Уверен? – угрюмо спросил Саймон. – А я сомневаюсь в этом, мой друг.
Но Алан недоверчиво покачал головой и снова засмеялся.
Через «Красивое Пастбище» они проезжали молча, зорко осматривая все вокруг оценивающим взглядом. Лишь изредка Фалк оборачивался к Саймону и обращал внимание на что‑нибудь важное:
– Взгляни вон на то поле, – говорил Фалк, – слишком запущено.
– Я знаю, – отвечал Саймон.
Когда проезжали мимо сбившихся в кучу придорожных зевак, Фалк возмущенно бурчал:
– Больше бездельников, чем работников. Трудное дело тебе предстоит, Саймон. Когда думаешь перебираться сюда?
– Немедленно, милорд.
– Да‑да, разумеется. И сколько людей ты думаешь взять с собой?
– Никого не возьму, милорд, кроме Роджера и маленького Арнольда‑пажа. И то, лишь если вы согласитесь.
– Они будут мне куда полезней, мучаясь вместо меня с тобой, – съехидничал Фалк. – Возьми еще Малькольма, тогда у Роджера будет вечный соперник в борьбе за твою благосклонность. И неужели ты такой умник, что откажешься от моих стражников? Почему бы тебе не взять человека из Монтлиса командовать здесь твоими солдатами?
– Нет, я не хочу никого брать в Бьювэллет со стороны. Ни за что не стану производить перемен без маршала, но когда я получше узнаю своих людей, то назначу кого‑то из них командовать под моим началом.
– Это говорит мудрый человек, – заметил Гранмер. – Хотел бы я заглянуть к тебе через месячишко – увидеть, каким ты станешь хозяином.
Саймон еле заметно улыбнулся.
– Через три месяца здесь больше не будет беспорядка и беззакония, – пообещал он своим спутникам.
Глава IXСаймон вступает во владение своим поместьем
В небольшой комнатушке возле кухни при замке поместья «Красивое Пастбище», известного теперь как «Бьювэллет», сидели мистер Хуберт, управляющий, Джеймс по прозвищу Короткая Нога, потому что был хромым, и Бернард Тальмэйн, секретарь покойного Джона Барминстера. Они сидели за дубовым столом, на котором стояли три полных кружки хереса и кувшин, из которого они пополняли свои кружки. Мистер Хуберт, маленький, пузатый человечек с одутловатым лицом и могучим, звучным голосом, держал речь, в которой звучала обида и горечь, вызванная чьей‑то несправедливостью. Он то и дело ударял по столу свой пухлой рукой, а его голос дрожал от чувства оскорбленного достоинства и праведного гнева.
– И я говорю вам – это невыносимо! – вещал он. – Клянусь честью – никто этого не выдержит. До каких пор унижаться нам под пятой этого деспота? Кто он такой – спрашиваю я вас. Чьи мы люди? Да, мы были людьми Джона Барминстера! Но он повешен как нечестивец. Так чьими же людьми мы должны быть? Своими собственными, говорю я, и это справедливо!
Мистер Хуберт прервал свои разглагольствования и, воинственно сверкая глазами, смотрел на своих слушателей.
– Кто станет отрицать это?
Ни Джеймс, ни Бернард ничего не отрицали, и мистер Хуберт счел возможным продолжить свое выступление.
– Разве плохо жилось нам, пока этот череп с нависшими бровями не свалился на наши головы? Здесь было вдоволь продовольствия, хереса и крепкого, славного эля, плодородная земля считалась нашей собственной, и жили мы себе мирно и легко. Что же имеем мы теперь? Да, что же, как не юнца с тяжелой челюстью, нагрянувшего на нас подобно тирану и угнетателю? Ни слова предостережения, ни секунды на размышление на досуге. Свалился нам как снег на голову с этими своими нахальными сквайрами и хозяйничает в замке – фу ты ну ты! И эти его дьявольские глаза – не глаза, а стекляшки. И голос – точно погребальный звон!
– Нет, – прервал Хуберта Бернард. – Вы ошибаетесь, мистер Хуберт. Он говорит довольно мягким голосом и не очень громко, хотя суровые нотки и пробиваются сквозь эту мягкость.
Мистер Хуберт опять хлопнул рукой по столу:
– Так ли важно, как он говорит, мистер секретарь? Важно, что он говорит. Его слова – погребальный звон!
– Да, это уж точно, – поддакнул Короткая Нога. – В самом деле погребальный звон, в котором заносчивости и высокомерия выше крыши.