– Ах, Саймон, Саймон, ты уходишь от сути дела. Пока я нахожусь у тебя, мне попалось на глаза этой малышни – твои пажей – гораздо больше, чем тебе их надо. Зачем их столько у тебя?
– Они… они нужны, от них есть… польза, – скорее промямлил, чем ответил Саймон. – Они передают мои поручения…
– И сколько же их у тебя? – допытывался Фалк.
– Шестеро, – сказал Саймон, которому этот разговор начинал досаждать.
– А на что одному человеку целых шестеро пажей? – стоял на своем Фалк.
– Я… я нахожу им дело.
– Полно! – усмехнулся Фалк. – Просто тебе нравится, что эта милая мелюзга вьется вокруг тебя.
– Нет, когда они надоедают, я отсылаю их от себя…
– Саймон, меня не обманешь. Любишь ты детей и для тебя же лучше заиметь своих собственных.
– Нет, – чуть ли не огрызнулся Саймон.
– А я говорю – да!
– Милорд, вы напрасно пытаетесь уговорить меня. Я не собираюсь жениться.
Фалк еще по инерции что‑то недовольно ворчал, но он слишком хорошо знал Саймона и больше ни на чем не настаивал.
– Ладно, будь по‑твоему. Но придет время, и ты признаешь, что я был прав и мужчина должен ввести в свой дом жену.
– Если такой день настанет, я сам скажу вам об этом, – пообещал Саймон.
* * *
Алан остался в Бьювэллете на неделю, и Саймон был рад этому. Чтобы развлечь Алана, он устроил охоту и нанял труппу комедиантов из соседнего городка. Алан, однако, был вполне доволен своим досугом и без этих забав, а чтобы доставить Саймону удовольствие, участвовал вместе с ним в соревнованиях стрелков из лука. Когда они возвращались с этих утомительных соревнований, Алан украдкой с любопытством поглядывал на Саймона. Саймон знал об этом, даже не видя Алана.
– Ну? – спросил он. – Слушаю тебя.
– Как тебе удалось расположить к себе этих людей?
– Удалось? Некоторые из них меня терпеть не могут.
– Но большинство, по‑моему, в тебе души не чают. Что такого они нашли в тебе? Что находит в тебе каждый из нас? Ты суров, холоден и никого не любишь.
– Алан, если тебе так нравится болтать о любви, отправляйся к дамам своего сердца. Я в этом не разбираюсь.
– И за что твои люди любят тебя? – не отставал Алан.
– Не знаю. Наверное, за то, что я подчинил их своей воле.
– Возможно. Но отчего дети так льнут к тебе?
– Оттого, что я уделяю им хоть немного внимания.
– Нет, не в этом дело. По правде говоря, Саймон, я давно знаю тебя и до сих пор совсем не знаю. За твоей холодностью скрывается что‑то такое, о чем я и не догадываюсь.
– Наверное, это голод, – ответил Саймон, шуткой кончая разговор.
* * *
Когда Алан вернулся в Монтлис, Саймон приступил к формированию своего войска и отряда лучников. Дело пошло столь успешно, что через шесть месяцев у него уже была весьма боеспособная армия, состоящая из крестьянских сыновей и небольшого числа наемников. Уолтер Сантой превосходно проявил себя на посту капитана, благодаря чему Саймону удалось высвободить часть своего времени, чтобы уделить внимание возделыванию земель. С Морисом Гаунтри у него установилось полное взаимопонимание, и Морис готов был идти в огонь и в воду за своего лорда.
Вот так – в мирных трудах и заботах встретили они Новый год. Потом, когда Саймон начал осматриваться в поисках новых дел и улучшений, с визитом к нему одним дождливым утром явился его отец Джеффри Мэлвэллет.
Как только Саймону доложили о появлении гостя, он поспешно вышел встретить его и преклонил перед отцом колени:
– Милорд, вы оказываете мне большую честь.
Джеффри Мэлвэллет поднял Саймона с колен.
– Мне было нелегко решиться приехать к тебе, Саймон, но сегодня у меня есть оправдание этому визиту, который ты сочтешь, быть может, назойливым.
– Нет, сэр, мне оказана честь, – ответил Саймон, вводя отца в свои покои.
Мэлвэллет осматривался вокруг.
– Вот и у тебя есть свои владения благодаря твоим собственным заслугам.
– Но я сказал в свое время, что все это у меня будет, – ответил Саймон и отправил пажа передать распоряжение, чтобы подали эль. – Чем могу вам служить, сэр?
– Я привез тебе письмо от твоего брата, – ответил Мэлвэллет, – прочтешь?
– От Джеффри? Да, конечно, с радостью. Не угодно ли вам сесть, сэр?
Мэлвэллет сел в кресло, стоявшее возле окна, и наблюдал оттуда, как Саймон распечатывает письмо Джеффри‑младшего.
«Саймону, лорду Бьювэллету.
Мой дорогой и единственный горячо любимый брат! От всей души приветствую тебя и шлю тебе это письмо с выражением радости и поздравлениями в связи с новым счастливым поворотом в твоей судьбе. Я знаю, что у тебя за владения, и рад за тебя, потому что они мне очень нравятся. Пусть тебе сопутствует та огромная удача, которой ты заслуживаешь!
Брат, я пишу тебе, чтобы убедить тебя, что ты должен прибыть сюда со всеми своими силами, какие только можешь собрать, на соединение с войском принца. Предстоит подавить мятеж самого непокорного бунтовщика Оуэна Глендовера, чьи сторонники кишат в этих злополучных местах. Вопреки оптимистическим заявлениям Совета Его Величества, сделанным в августе и гласившим, что в распоряжении Его Величества достаточно людей и провианта, чтобы смело выступить против мятежников, почти никто не выставил никаких сил, и в тот день, когда я пишу тебе, численность нашего войска ненамного превышает 100 человек, вооруженных мечами и копьями, и 240 лучников. Теперь, когда ты сам себе хозяин, захочешь ли ты снова прийти сражаться на моей стороне, как ты когда‑то обещал? Здесь, в Уэльсе, положение очень серьезное, и ты должен знать, что в декабре прошлого года пал Кардифф, а также Харлеч и Ллампадарн, наши крепости, на которые мы возлагали самые большие надежды. Необходимо упредить мятежника Оуэна, который раньше ничем не блистал, не дать ему собраться с силами, и – если мы действительно хотим победить его – нам надо выступить против него, как только наступит весна. А весной, если ты придешь, мой брат, я могу обещать тебе баталию не хуже, чем под Шрюсбери, где ты так славно показал себя.
Шлю тебе свои наилучшие пожелания.
Джеффри Мэлвэллет
Писано в Шрюсбери».
Саймон медленно сложил лист пергамента.
– Ты выступишь? – спросил Мэлвэллет‑старший.
Саймон задумчиво смотрел в окно на мирные поля. Потом устремил взгляд на отца и улыбнулся.
– Скорее всего – да, милорд, – сказал он.
* * *
На следующий день Саймон верхом отправился в Монтлис обсудить свое решение с Фалком. К великому удивлению милорда Алан сразу же пришел в неистовый восторг.
– Если ты пойдешь, Саймон, то и я тоже! – воскликнул он. – Я слишком долго нежился в четырех стенах. Сам поведу наших людей в Уэльс, я тоже хочу попытать счастья в битве!
– Немного в ней радости, скажу я тебе, – насмешливо заметил Фалк, когда сын его слегка успокоился.
Алан резко повернулся к нему:
– Если вы скажете мне «нет», милорд, я пойду с войском Саймона. Один!
– Не горячись, – хмыкнул Фалк. – Если тебе так хочется – иди. Когда думаешь выступить, Саймон?
– В следующем месяце, милорд, ближе к концу, так что в Уэльс я приду в марте.
– А свои земли оставишь без хозяйского глаза?
– Нет, Морис Гаунтри будет главным в мое отсутствие.
– Как уже был, когда не стало Барминстера? – с грубоватым сарказмом спросил Фалк.
– Я не Барминстер, – ответил Саймон.
Глава XIПозолоченные доспехи
С наступлением марта Саймон достиг Уэльса и примкнул к войску своего брата, ведшему там тяжелые бои. В апреле он был снова в Шрюсбери, целый и невредимый, а в мае продвигался маршем на юг, в сторону Аска, в качестве одного из приближенных офицеров принца, который считал Саймона своим другом. Под Аском, где они одолели полуторатысячное войско мятежников, Саймон сразился с сыном Глендовера Гриффитом и дрался, пока не победил его, доведя до полного изнеможения, после чего взял его в плен и передал принцу.