Джеффри круто разворачивает коня и мчится по опустевшей улице. Выполняя полученный приказ, авангард наступает следом за ним в правильном строю, конные и пешие. Лучники с их самострелами идут вперед в полной боевой готовности.
Кавалькада втягивается в боковую улицу, ведущую к западным воротам.
Дрожит мост, на сей раз под тяжестью яростно рвущихся в город солдат Алана. На его шлеме колышется красный султан, а за спиной Алана трепещет на ветру светлая накидка. За ним по трое в ряд скачут его конные лучники. Это опытные и искусные бойцы, их кони норовисты, но послушны и хорошо обучены.
Завидя Алана, скачущего мимо него, Саймон кричит сквозь грохочущий цокот копыт о булыжники мостовой:
– На рыночную площадь! Там я примкну к тебе! Берегись натиска справа!
Алан быстро оборачивается через плечо на Саймона, взмахивает мечом в знак того, что слышал и понял. Но вот он уже ведет своих солдат вниз по главной улице навстречу собирающим силы французам, готовым отстаивать свой город.
Саймон молча наблюдает, как войско Алана вливается в ворога. Солдаты идут ровным строем, блестят их доспехи, вид их грозен. Они входят в город быстро и умело, без всякой сутолоки, эти отборные, хорошо снаряженные и вышколенные бойцы.
Подошел, наконец, и Уолтер Сантой, узнаваемый по зеленому и красновато‑коричневому цветам султана и плаща. Это были цвета Бьювэллета. Уолтер возглавлял арьергард – несколько отрядов по двадцати бойцов в каждом и половину всех оруженосцев. Они остановились внутри города и по приказу Уолтера Сантоя быстро рассредоточились для охраны моста. Одиннадцать из них подъехали к Саймону и приветствовали его, спешившись и держа своих коней под уздцы наготове для бойцов, вошедших в город с Саймоном через подкоп. Все это было проделано спокойно, быстро и четко, без малейшей поспешности и суматохи.
Все шло, как было задумано. Саймон обернулся в сторону воротной башни.
– Всем, кто в башне – спуститься ко мне! – крикнул он.
Все трое с грохотом спустились вниз по ступеням, покинув свой пост наверху. Каждый из них был ранен, но все они держались бодро и неустрашимо. Шестеро бойцов Сантоя поднялись наверх охранять башню, а трое сменившихся сели на своих боевых коней. Им предстояло сопровождать Саймона в качестве его телохранителей. Один боец из отряда Саймона был ранен тяжело и не мог передвигаться самостоятельно, его подняли и помогли ему сесть в седло боевые товарищи.
– Вы сражались хорошо, – сказал своим бойцам Саймон.
Такой похвалы из его уст было вполне достаточно, чтобы заставить этих испытанных солдат покраснеть от смущения. Гляди на тяжело раненного, Саймон поднял руку к шлему, отдавая честь бойцу.
– Господь да пребудет с тобой, Малькольм!
– И с вами, милорд, – задыхаясь, с трудом произнес Малькольм и упал на руки подхватившего его лекаря, пришедшего город с арьергардом.
Саймон сел на своего вороного коня и вслед за ним в седло ближайшего коня легко вскочил Седрик.
– Вперед! – сказал Саймон и, пришпорив коня, первым поскакал вдоль улицы, по которой ушел в бой Алан.
Англичане оттеснили французов на просторную рыночную площадь, но здесь французы собрались с силами и остановили наступающих.
– Дорогу Бьювэллету! – воскликнул Саймон и устремился вперед.
Сотни голосов подхватили этот возглас. Казалось, волна воодушевления и надежды прокатилась по шеренгам англичан.
– Дорогу Бьювэллету! Вперед, за золотым панцирем! 3а Львом! Вперед!
Рыночная площадь представляла собой разноцветную круговерть разящих друг друга солдат двух неприятельских армий. Красно‑золотистые солдаты Монтлиса шли вперед бок о бок с черными воинами Мэлвэллета. То там то тут мелькали зелено‑красно‑коричневые цвета солдат Бьювэллета. На правом фланге французы остановили англичан, там кипела отчаянная схватка.
Саймон пробился к одному из своих капитанов, отдал четкий приказ и ускакал на левый фланг. Капитан развернулся вправо и повел своих солдат на подмогу правому флангу. Англичане в миг разделились на два четких крыла, и левое увлекал вперед огромный всадник в золотом панцире. Здесь англичане продвигались вперед, как сокрушительный таран. Французы шаг за шагом отступали, пока полностью не оставили рыночную площадь и упорная битва не расползлась по прилегающим узким улочкам.
Кричали испуганные видом крови, грохотом мечей и копий, яростным ревом голосов женщины, выскочившие на дорогу дети в ужасе разбегались врассыпную от внезапно нахлынувших солдат. Какой‑то совсем крохотный ребенок нырнул чуть ли не под копыта коня Саймона. Вздернув коня на дыбы, Саймон повернул его боком к ребенку и, наклонившись вниз, поднял перепуганного малютку с земли, всего забрызганного грязью.
Где‑то совсем близко раздался отчаянный женский вопль. Саймон оглянулся. Прижавшись к стене, рыдала мать. Саймон подъехал к ней. Ребенок съежился под щитом, спрятав лицо в складках накидки Саймона.
– Укройтесь в доме и не выходите, – строго сказал Саймон женщине и опустил ребенка ей на руки, после чего снова устремился в бой.
Между тем в конце улочки к французам спешно подошло подкрепление, и они начали теснить англичан.
Саймон привстал на стременах.
– За святого Георгия и нашего короля! – воскликнул он.
При звуках его трубного голоса английские солдаты снова сплотились вокруг него и с новой силой нанесли удар по неприятелю. Кто‑то сзади Саймона запел песню Азенкура, и вот уже десятки голосов подхватили ее, и англичане снова пошли вперед.
Какой‑то крепкий всадник недалеко от Саймона выбил из седла француза, пытавшегося поразить под ним коня.
«В Нормандию король идет», – во всю глотку распевал этот английский всадник. – А ну получай! «И славных рыцарей ведет…». Что, больно? «Своих врагов он победит, затем, что Бог его хранит», еще хочешь? На! Осторожно, милорд! «Бог совершить ему помог великие дела…». Браво, милорд! «Мы победили, с нами Бог…», Эй, Джон, и ты, Питер, а ну, подхватили «Всевышнему хвала!»
– Всевышнему хвала, Всевышнему хвала! – загремело со всех сторон, и, казалось, сама эта песня сметала французов и теснила их до самого конца улицы.
Сражение длилось еще целый час, охватив весь город, но вот, наконец, сначала в одном месте, потом в другом французы начали сдаваться. Вскоре было объявлено перемирие, шум битвы быстро улегся, и наступило затишье. Побежденным повсюду была дарована пощада, и в знак сдачи города комендант прислал Саймону, вернувшемуся на рыночную площадь, ключи от городских ворот.
Повсюду лежали убитые и раненые, но быстро появились женщины и мужчины из числа мирных жителей, помогавшие раненым – как французам, так и англичанам.
Большинство французских солдат отступило на север – к замку, который пока что стойко держался и в котором находилась леди Маргарет.
Пересекая рыночную площадь, к Саймону приближался всадник в помятых доспехах и дырявой накидке.
– Слава Богу, ты жив! – крикнул он еще издали и остановил коня возле Саймона. – Хантингдон будет позднее. Где Алан?
– Пока не знаю. Думаю, где‑то справа, в конце вон той улицы. Холланд со своими людьми?
– Да. Они помогают раненым. Мы взяли все городские ворота. А теперь я отправлюсь на поиски Алана.
Когда спустя полчаса Джеффри вернулся, рыночная площадь почти совсем уже опустела.
– Саймон! – крикнул Мэлвэллет, подъезжая к быстро обернувшемуся Саймону. – Алана схватили, он в плену у этой ведьмы!
– Что?! – свирепо рявкнул Саймон прямо в лицо Джеффри.
Верхняя губа Саймона дрогнула и страшно исказилась, лицо на миг застыло в гневной гримасе.
– Если я не выручу Алана до наступления ночи, быть моей душе в аду, – тихо сказал он после недолгого молчания.
Глава IVПервая встреча Саймона с леди Маргарет
К полудню удалось навести некоторое подобие порядка в Бельреми, после чего Саймон встретился с комендантом города. От имени короля были сделаны обычные в таких случаях заявления. Всем, кто присягнет на верность королю Генриху, было обещано хорошее обращение и защита. Большинство жителей города не отказалось от этой милости, потому что были измучены долгой осадой и ждали только одного – чтобы в городе кончился, наконец, голод. Воины Саймона расположились вокруг города и в самом городе, и он по завершению первых же неотложных дел смог теперь обдумать, как вызволять Алана из плена. Говорили, что Монтлис был ранен, прежде чем его схватили люди леди Маргарет.