Джеффри только что отобедал и едва успел встать из‑за стола, когда вдруг, совершенно неожиданно, появился Саймон. Было около трех часов пополудня.
– Как? – воскликнул Джеффри. – Я не надеялся увидеть тебя раньше, чем завтра.
Саймон бросил шапку на стул:
– Пришлось ускорить возвращение, быстрее решив все дела в Саль‑де‑лаке. Кое‑что заставило меня вернуться раньше, чем я предполагал. Не знаю, как это объяснить, но то ли я слишком глуп, то ли мой инстинкт вовремя предупредил меня об опасности… Здесь ничего не случилось?
– Ничего. Кажется, ничего.
Нависшие брови Саймона вдруг сошлись на переносице.
– Ты уверен? – спросил он.
Вопрос прозвучал так тревожно, что Джеффри немного смутился и принужденно засмеялся, скрывая некоторую растерянность.
– Видишь ли, Саймон, сегодня я с утра ощущал какое‑то беспокойство, но, думаю, мои опасения и подозрения не имеют под собой никаких оснований.
– А что сеньора Маргарет?
– Я не видел ее, – вынужден был признаться Джеффри. – Но мимо твоих стражников она не проходила, это я точно знаю, И на глаза им не попадалась. Ее фрейлины говорят, что у нее болит голова и она никуда не выходит из своей спальни. Это все, что я могу сказать, немного, по правде говоря. Жанну я тоже не видел.
Саймон сбросил с себя плащ.
– Пойдем со мной, – сказал он Джеффри и направился к лестнице, ведущей в покои графини Маргарет.
Они поднялись в ее апартаменты. Строгие охранники салютовали им оружием, но Саймон не остановился и ни о чем не спросил их. Он сразу постучал в двери зала для приемов. Им открыла мадемуазель Элен, которая – при всем ее хладнокровии – изменилась в лице, увидев Саймона, и поспешила отвести глаза в сторону. Саймону хватило этого, чтобы понять, что мадемуазель Элен встревожена чем‑то.
– Леди Маргарет в постели? – спросил он.
– Да, милорд, – ответила мадемуазель Элен.
– Кто при ней?
– У нее мучительные головные боли, милорд. Она нуждается в полном покое.
– Я ненадолго к миледи. Ее должен осмотреть врач, – сказал Саймон, входя в зал и быстро оглядевшись вокруг.
Большинство фрейлин вели себя как ни в чем не бывало, оттого, что ничего не знали. Но у мадемуазель Амелии слегка побелели губы. От Саймона это не укрылось. Не говоря ни слова, он подошел к двери, которая вела в спальню сеньоры Маргарет.
За спиной у Саймона возник легкий переполох и зашуршали юбки. Мадемуазель Элен успела встать между дверью и Саймоном, оставаясь довольно спокойной, но лишь чуть побледнев.
– Милорд, это вторжение, – сказала она. – Нельзя беспокоить мадам таким образом.
– Мадемуазель, – резко ответил ей Саймон, – ваше лицо выдает вас. Отойдите от двери.
Однако мадемуазель Элен не отошла, а прижалась к двери и широко расставила руки, защищая дверь спальни графини от Саймона.
– Мне приказано никого не впускать, милорд.
Саймон опустил свою тяжелую руку ей на плечо:
– Ваша преданность графине, мадемуазель, заслуживает похвалы, но не пытайтесь одурачить меня. Или вы тотчас отойдете от двери, или мне придется отодвинуть вас.
Мадемуазель Элен без труда прочла в его глазах готовность выполнить это обещание.
– Уберите руку с моего плеча, – ледяным тоном сказала оная, отходя от двери и давая Саймону дорогу.
Саймон вошел в спальню графини, бросил вокруг быстрый взгляд и вышел обратно в переднюю.
– Да, мадам больна, – сказал он мрачно.
Со всех сторона на Саймона смотрели изумленные лица, но мадемуазель Элен, оставаясь гордой и непреклонной, лишь слегка потупила взор, а Амелия вся сморщилась в своем кресле. Саймон сразу же безошибочно взял в оборот обеих женщин.
– Вы, мадемуазель, и вы – следуйте за мной, – сказал он, и у Амелии от его слов застучали зубы.
Она уныло, как обреченная, поплелась следом за ним, а мадемуазель Элен шла рядом с Саймоном, не теряя достоинства. Замыкал шествие изумленный Джеффри.
Саймон привел их в зал, где он обычно занимался делами, и сел за стол с видом вершителя правосудия, не предложив женщинам сесть.
– Мадемуазель Амелия, отвечайте мне всю правду. Когда и как леди Маргарет тайно покинула свою комнату?
Амелия всхлипнула и прижалась к мадемуазель Элен.
– Я не… не… з‑з‑знаю… Не мм‑могу с‑с‑сказать…
Голос Саймона зазвучал резче:
– Мадемуазель, для вас же лучше ответить на мой вопрос немедленно, ради вашей же собственной свободы, – предупредил он Амелию. – Мадам Маргарет бежала с мадемуазель Жанной. Это я знаю. Случилось это во время моего отсутствия. Не будь у графини пропуска, она не смогла бы выйти из замка. Одно из двух: или пропуск у нее был, или она прячется где‑то и замке.
– Я ничего не знаю… Не спрашивайте меня. О, Элен, помоги мне!
Мадемуазель Элен шагнула вперед:
– Она ничего не знает, милор’. Вы напрасно запугивали Амелию. А если бы даже она что‑то и знала, фрейлины мадам Маргарет не предадут свою госпожу.
– Они уже предали ее, если только она за пределами Бельреми, – сказал Саймон. – Глупо было бы уверять меня, что вам невдомек, какие опасности подстерегают двух женщин, бредущих по дорогам этой страны.
Какие‑то непривычные нотки в голосе Саймона заставили Джеффри пристально взглянуть на него. Саймон не то не заметил этого, не то не обратил на это внимания.
– Я знаю, какие опасности грозят мадам Маргарет, если я выдам ее и она попадет в ваши руки, – храбро ответила мадемуазель Элен.
– Вы думаете, я стану мстить женщине? – усмехнулся Саймон. – Вы не знаете Бьювэллета. Теперь говорите, потому что – клянусь Святым Распятием – если надо будет, я заставлю тебя сказать все, что ты знаешь, под пыткой.
– И вы еще говорите, что не способны мстить женщине?
– Это не месть, мадемуазель, это средство, которое я вынужден буду применить.
– Так знайте же, сэр, что моя госпожа там, где вы уже не властны над ней.
– В таком случае она мертва, – возразил Саймон и снова повернулся к Амелии. – Мадемуазель, не хватало здесь только ваших слез. Но если вы не будете мне отвечать, вам придется плакать кровавыми слезами.
Амелия пронзительно вскрикнула и начала молить Саймона о пощаде. Саймон поднял вверх руку:
– Слушайте, вы обе. Клянусь ранами Господними, что никакого вреда, никакой несправедливости мадам Маргарет от меня не претерпит. Теперь говорите.
– Я боюсь, не могу, о, пощадите…
Саймон встал:
– Тогда следуйте за мной, мадемуазель.
– Ах, нет, нет, я скажу. Умоляю, выслушайте меня. Я скажу всю правду, – зарыдала Амелия и упала бы на колени, если бы Джеффри не подхватил ее и не усадил бы заботливо в кресло.
Саймон снова сел:
– Тем лучше для вас, мадемуазель. Когда сбежала мадам Маргарет?
– В тот день, когда вы… вы… уехали в Саль‑де‑лак. Немного раньше… утром, очень рано.
Глаза Саймона угрожающе сузились.
– Я был еще в замке?
– Да, о, да! Я… ох, Боже, помоги мне!
– Каким образом графине удалось обмануть стражу за пределами замка?
– Это Леон, его пропуск. Она… О, Элен, Элен!
– Леон? Паж? Да, помню. Как ухитрилась она пройти по его пропуску?
– Она переоделась пажем. Леон дал графине свою одежду, а мадам вписала в пропуск «и сестра». И Жанна ушла с ней.
Джеффри тихо присвистнул от восхищения.
– Вот так Амазонка, – усмехнулся он.
– Куда они пошли?
– В Туринсель, чтобы… позвать герцога Фернана на помощь… против вас…
Саймон улыбнулся:
– Тогда графиня зря старалась. Туринсель капитулировал. Куда бы могла пойти графиня из Туринселя?