— Я не хочу твоей благодарности. Этот долг ты мне уже вернула, а прошлое мертво. Если ты действительно ненавидишь меня…
— Ах, вы еще сомневаетесь в этом?
Саймон еле заметно улыбнулся:
— Ты не раз уверяла меня в своей ненависти и в своей вечной жажде мести. А теперь… Я держал тебя на своих руках, и ты была покорна. Ты чувствовала себя в безопасности и спала, как ребенок, положив свою голову мне на грудь. Ты и тогда ненавидела меня?
— Вы издеваетесь надо мной? Я была без сил, вне себя от страха и… и…
— Нет, я не издеваюсь над тобой. Воспоминание об этом очень дорого мне.
Маргарет молчала.
— Мне кажется, — продолжал Саймон, — я совсем не знал тебя, пока не увидел в костюме пажа, сражающейся с моими врагами.
— Не зря же я Амазонка, — процедила она сквозь зубы.
— Амазонка? Нет. В тот день ты показалась мне беззащитным ребенком. Оттого, наверное, и проснулся во мне какой-то дьявол — и я убил Рауля.
Маргарет презрительно засмеялась:
— Благодарю вас, милор’! Значит, вы полюбили ребенка, если только это любовь.
— Да, любовь, Марго. И для меня это внове, я только знаю, что ты нужна мне.
— Так знай же, сэр, что мне от тебя ничего не надо. А теперь позволь мне уйти!
Он посторонился, и она почти бегом устремилась вдоль галереи в сторону своих покоев, даже не удостоив взглядом встретившегося ей Алана.
Алан, улыбаясь, подошел к Саймону:
— Одну влюбленную пару я оставил в большом зале, а здесь натыкаюсь еще на одну. Не странно ли — я, единственный среди нас настоящий поклонник и ценитель прекрасных дам томлюсь в одиночестве. Се ля ви!
— Алан, что такое любовь? — внезапно спросил его Саймон.
— Я не скажу тебе ничего нового, чего бы ты сам уже не знал. Когда-то давно, ты помнишь, я сказал тебе, что настанет время, и ты встретишь женщину, которая сумеет пробудить твое холодное сердце. Такое время пришло.
— Так это и есть любовь — то, от чего так тесно в груди? Но…
Алан добродушно засмеялся:
— К каждому это когда-нибудь да приходит, а к иным — по многу раз. К тебе любовь пришла поздно, но есть такие люди, к которым она является, как внезапное потрясение.
Видя, что Саймон хмурит лоб, прислушиваясь к тому, что творится в его душе, Алан умолк и снова заговорил не сразу:
— Я ведь искал тебя, чтобы предостеречь.
Прежней задумчивости как не бывало — Саймон был весь внимание:
— Предостеречь? От чего?
— Не нравится мне этот французик, шевалье. В последнее время что-то глаза у него забегали. По-моему, он что-то против тебя замышляет.
— Этот щуплый щеголь?
— Однако он претендует на первенство, — спокойно возразил Алан.
— Как это понимать?
— А так, что он тоже влюблен в Маргарет, хотя она и пренебрегает им.
— Он — влюблен? — у Саймона сжались кулаки. — Да если я…
— Погоди, влюбленный ревнивец. Послушай! Я только что случайно встретился с ним, когда он спускался по лестнице, а я шел к тебе. Какой-то он загадочный, как будто в шпиона играет. Он будет изо всех сил мешать тебе и Маргарет.
— А что он может, — пожал плечами Саймон. — Он давно уже покорился нам.
— И ты ему веришь?
— До сих пор у меня не было повода сомневаться в его честности.
— Так-то оно так, да очень уж у него хитрые глаза и весь он какой-то скользкий. Под замок бы его запереть.
— Нет, этого я не могу сделать, — ответил Саймон. — Думаешь, я испугаюсь его?
— Отнюдь нет. Но сладкоречивые льстецы — самые опасные из всех врагов. Будь осторожен, Саймон.
— Думаешь, он собирается убить меня?
— Может попытаться, — ответил Алан. — Или наймет какого-нибудь головореза, и тогда сам останется не при чем и даже убедит себя — и без особого труда, — что его совесть чиста.
Саймон улыбнулся:
— Нелегкая задача будет у наемного бродяги. Мои уши слышат в тишине, а глаза видят в темноте.
— И все же прошу тебя, будь осторожен, как никогда, — сказал Алан. — Когда ты отправишься в Байо?
— На той неделе. Здесь останется Джеффри с твоим отцом. Хантингдон поедет со мной.
— И я?
— И ты.
— А когда ты намерен вернуться?
— Не знаю, — не удержался от вздоха Саймон. — Твой отец передал мне от имени короля, что Генрих нуждается во мне. Он только ждет успеха Глостера и когда Домфронт подойдет к Уорику. Потом он пойдет на Руан.
— Кого король оставит в этих краях?
— Леди Маргарет подписала капитуляцию, и теперь она здесь хозяйка.