Алан улыбнулся:
— Я не остался бы с нею наедине ни за какие сокровища на свете. Вчера она так дерзила Джеффри, что его трясло от злости, когда он пришел ко мне. Она сказала, что убила бы его, будь при ней оружие. Сущая тигрица, когда рассвирепеет.
— Просто она еще не встретила своего властелина. Пока не встретила. Но я проучу ее.
Улыбающийся Алан смотрел на Саймона, полуприкрыв глаза.
…Едва Маргарет взбежала к себе по лестнице, как бросилась и объятия Жанны и разрыдалась.
— Я не смогла, не смогла убить его! Он дьявол, он знал, что я там, хоть и не слышал моих шагов. Почему, почему я не заколола его? Эти его отвратительные пальцы, я чувствую их здесь, на своей руке! Так унизить женщину!
— Я знала, что ты не сможешь его убить, — спокойно сказала Жанна. — Я видела, как ты подкрадываешься к нему по лестнице, но ничуть не испугалась.
Маргарет отпрянула от нее.
— Погоди! Увидишь, я все равно сделаю это! Вырвусь отсюда и сбегу. Я… — осеклась она. — Ах, нет! Ты все расскажешь сэру Джеффри…
— О, моя дорогая, милая, как ты могла подумать такое, — воскликнула Жанна, обвив руками шею Маргарет. — Могу ли я предать тебя? Ни за что, хоть бы их было сто, этих сэров Джеффри.
— Он… он не ставит меня ни в грош! — насупясь, сказала Маргарет. — Он презирает меня, потому что я женщина. Так пусть узнает, на что способна женщина!
Глава VII
Встреча Джеффри и Жанны на террасе
На широкой террасе сидела со своим рукоделием Жанна, закутанная в меховую накидку. День был солнечный, ясный, но зимой и на солнце бывает прохладно. К Жанне приблизился Мэлвеллет, весь в темно-красном бархате, расшитом золотым шнуром. Мадемуазель Жанна подняла на него глаза.
— Фи, — фыркнула она, отвернувшись от него и мечтательно глядя на малиновку, чистившую неподалеку от нее перышки. — Воин превратился в щеголя. Он затмил своим блеском само солнце! — И Жанна вернулась к своему шитью.
— Как это жестоко, — печально вздохнул Джеффри и уселся на перила лицом к Жанне.
— Наверное, он решил схватить простуду и заболеть, — вздохнула мадемуазель и бросила беглый взгляд на серые перила. — Камень такой холодный.
— Кажется, она пожалела меня? — спросил Джеффри, обращаясь к небесам.
— Он мечтает о своей английской возлюбленной, — убежденно кивнула Жанна.
— Сказать правду, она не слишком-то любезна сегодня, — сказал Джеффри. — Даже не взглянет на меня.
— О, ей вовсе не хочется ослепнуть!
— Но я все время смотрю в ее глаза, я ослеплен и так очарован, что ничего вокруг не замечаю, кроме нее.
— Она наверное, очень красива, эта англичанка?
— Пока не англичанка, — ответил Джеффри. — Но если Богу будет угодно, я вскоре сделаю ее англичанкой.
Мадемуазель Жанна откусила нитку.
— Отважный джентльмен, ничего не скажешь, — заметила она и снова склонилась над своей работой.
Оба с минуту молчали.
— Жанна, — умоляюще сказал Джеффри.
Она выпрямилась.
— Вы еще здесь? — спросила она, изображая на своем лице неподдельное удивление.
Джеффри приблизился к ней и опустился на колено, как бы невзначай обняв ее одной рукой за талию.
— Нет, Жанна!
— Он определенно хочет уколоться, — сказала Жанна.
Иголка засновала вверх-вниз еще быстрее, чем раньше.
Джеффри взял женщину за руку.
— Милая, не причиняй мне страданий. Послушай — я расскажу тебе о моей возлюбленной.
Взгляд мадемуазель Жанны оставался как будто бы безучастным, но в уголках ее губ пряталась лукавая улыбка.
— Я могу позвать на помощь, — как бы самой себе сказала она.
— Нет, мне не нужна никакая помощь, — решительно возразил Джеффри. — Эта леди, дорогая моя, маленькая и очаровательная молодая женщина. Такая маленькая, что я мог бы спрятать ее в свой карман и забыть, где она.
— Английская галантность, — вздохнула Жанна. — Бедняжка леди!
— Нет, не бедняжка, Жанна, потому что ей целиком принадлежит сердце мужчины.
— Которое так мало, — подхватила Жанна, — что она кладет его к себе в ридикюль и забывает, где оно.
— Пусть забудет, пусть будет холодна, но сердце это навсегда с ней, страдающее от ее холодности и насмешек и смиренно ожидающее, пока, наконец, она не станет добрее.
— Трусливое, жалкое сердце, оно впустую проживает свою жизнь.
— Нет, нет, как ни смиренно это сердце, оно тайно и пристально наблюдает за этой леди, и пусть возлюбленная пренебрегает и смеется над этим сердцем, пусть! Оно посвятит всего себя охране благоденствия и счастья возлюбленной.