— Что, не такого великолепия ты ожидал, а, покойничек? Ни шелков, ни роскошной еды… Ни сладкого вина. Но воздух, которым мы дышим, — воздух свободы, без привкуса рабства.
Не обращая на него внимания, Саймон огляделся. Мескарл не слишком ошибался в предположениях об их числе. Несмотря на их жалкий облик, большинство выглядело здоровыми, и те, кто участвовал в засаде, пострадали не сильно. Впервые за все время его туманные планы стали приобретать реальные очертания.
После нескольких минут ожидания его провели в самую большую хижину — очевидно, принадлежавшую Моркину. Толпа стояла неподвижно, безмолвно, никто не кричал ему оскорблений, ничего в него не швырял. Все просто ждали чего-то. Не было никаких проявлений ненависти, только какая-то болезненная апатия.
Внутри хижины был полумрак, и Саймон смог разглядеть лишь неясно вырисовывающуюся фигуру Моркина, развалившегося на груде вонючих шкур. Рядом с ним сидела женщина. Сбоку стояли старик, Уот и еще двое бойцов. Саймон встал перед ним.
— Думаю, ты можешь быть тем человеком, которого я жду. Если это так, то ты можешь кое-что сообщить мне. Если же нет, то ты даже не знаешь, о чем я говорю. Ну?
— А ты уверен, что здесь нет шпионов?
Моркин сел, его голос сделался угрожающим.
— Я знаю, кому могу доверять и до каких пределов. Никто из этих людей не предаст меня.
— Даже вот этот? — Саймон указал на Уота. — Не далее как сегодня он послужил причиной гибели людей, которые тоже доверяли ему. Случайно предателями не становятся, скорее всего, это кроется в его натуре. Я — тот человек, которого ты ждешь. Но разговаривать я буду с тобой одним.
— Я бы смог найти способ заставить тебя прикусить свой упрямый язык. Но не вижу в этом смысла. Если ты тот, за кого себя выдаешь, то все будет хорошо. Оставьте нас.
Раздалось недовольное ворчание — особенно заметен был голос Уота, — но хижина опустела. Осталась лишь женщина. Саймон молча указал на нее. Она встала и подошла к нему. Ростом она была чуть ли не с Саймона, гибкая и обладающая кошачьей грацией. Таких женщин Саймон на Сол Три еще не видел. Ее волосы черным водопадом ниспадали на плечи. И хотя ее кожа огрубела от ветра и солнца, она все еще была по-настоящему прекрасной. Она стояла совсем рядом с ним, так что ее грудь чуть ли не касалась его груди, и Саймон почувствовал, как сердце его заколотилось.
— Я — Гвенара, женщина предводителя.
Моркин перебил ее:
— Ты — моя.
Она и головы не повернула, чтобы ответить ему.
— Я сказала, что я — женщина предводителя. А поскольку ты предводитель, то я должна быть твоей женщиной. И потому я остаюсь на всех совещаниях. На всех.
Особых причин для скандала не было, время бежало слишком быстро, и Саймон не хотел его тратить. Таким образом в этой продымленной хижине, с деревянными мисками густого овощного супа в руках они приступили к беседе.
Саймон Рэк дураком не был и провел достаточно много времени в компании лжецов и негодяев. Он прекрасно чувствовал обман и ложь. Что-то в этом Моркине было не то. Но вот что, он никак не мог уловить. Этот человек был предводителем партизанского отряда, противостоящего Мескарлу, слушал Саймона без особого энтузиазма. С виду он вроде зажегся и рвался в бой, но Саймон чувствовал, что все это невзаправду. Моркин хитрил и изворачивался так усердно, что Саймон в конце концов утомился.
— Моркин. Пустая болтовня недорого стоит. Действия ценятся куда выше. Мы беседуем уже несколько часов. Мой друг скоро погибнет в замке Фалькон. А я бы не хотел, чтобы он отдал свою жизнь зазря.
Великан нехотя встал и подошел к двери хижины. Некоторое время он молча вглядывался в темноту. Потом, пробормотав что-то вроде «поговорю с помощниками», вышел.
Саймон гневно выплеснул остатки кислого молока из кружки в огонь. Молоко зашипело на угольках, в хижине запахло паленым. Женщина в течение всей многочасовой беседы почти не раскрывала рта, но никуда не уходила и как кошка сидела в углу. Шаги Моркина стихли вдали.
Ее голос внезапно нарушил тишину. Голос низкий и напряженный.
— Он переметнулся. К Мескарлу. Об этом знаю только я, но я хорошо разбираюсь в людях и вижу, что ты тоже подозреваешь это. Поэтому он и не желает шевелиться. И ищет любых причин для отсрочек. Чтобы не ввязываться в драку.
— Почему? И когда? Он сам первый попросил нас о помощи. Он был моей главной… моей единственной надеждой! Разве он может быть предателем?