— Где мы сидим?
— Мы за поперечным столом со стариной Вейлом, нашим помощником. Две делегации за продольными столами. Ты сидишь в центре нашего стола, а Гейн и пожилая госпожа сидят в центре своих столов. Из-за стесненности каждая делегация ограничена до шести участников плюс их лидер. Всего семнадцать человек. Проблема была — кто войдет первым, но я решил ее блестяще.
— Как?
— Я приказал устроить две дополнительные двери. Когда начнется заседание — первое заседание вечером — ударит гонг. Зная их нравы, следует ожидать две дюжины гонгов! А мы войдем через одну дверь. Алефцы через другую. Делегация Гимеля через третью. Очень просто. Никому не выказано предпочтение.
Впервые Саймон потерял дар речи.
Они удалились в свою комнату на один час перед началом переговоров, и Богарт все что-то насвистывал про себя. Когда они отправились наверх в скоростном лифте, он сказал Саймону:
— Эта дипломатия. Это кусочек торта. Вам надо думать быстрее и говорить громче, чем кто-либо еще. Думаю, мне придется говорить все время.
И во второй раз Саймон потерял дар речи. Настоящий день сюрпризов.
Именно в тот момент, когда зеленое солнце скользнуло к зениту над высоким шпилем дворца, воздух в коридоре завибрировал от звучных нот бронзовых гонгов. Богарт толкнул Рэка локтем в бок.
— Да, Богги. Я знаю, ты уже говорил мне. Пойдем, подадим пример, войдем вовремя.
Оба офицера надели свои лучшие униформы. Богарт где-то выкопал орденские планки, и целый батальон девушек прибыл, чтобы аккуратно их пришить.
Даже обнищавший Ангис Вейл приоделся. Девушки сняли всю выцветшую и порванную тесьму с его плаща и заменили серебряной и золотой тесьмой. В приступе великодушия Саймон попросил, чтобы наставника ввели в официальный состав делегаций, и обе стороны согласились. Несмотря на его дикий вид и невероятную болтливость, в нем был ум, который, как счел Саймон, мог быть им полезен.
Саймон прошел в конференц-зал и направился прямо к приготовленным им сиденьям. Только заняв место, он увидел, что его делегация оказалась единственной.
— Что это за?..
Ни слова не говоря, Богарт указал на двери. Двери в обоих проемах были распахнуты, и представители делегаций оглядывали зал. Саймон воздел свои руки вверх в знак гнева и неудовольствия. Прочистив горло, он крикнул Ангису:
— Идите и скажите достопочтимым делегациям Алефа и Гимеля, что я не могу тратить время на ожидание и на их детские игры взаимной вежливости. Если они не сядут за стол, мы найдем другой способ заставить их.
Дергающимся шагом каждая делегация пыталась соизмерить свои шаги с другой делегацией, делегации прошли в двери. Ведомые младшими членами, обе группы сели за стол, старательно отводя взгляд друг от друга.
Быстрый подсчет показал, что в каждой группе находилось по пять человек. Ни Гейна, ни госпожи Боа не было. Хотя это и дозволялось, двух человек не было.
Еще одно состязание у дверей, и все присутствующие поклонились, некоторые не так глубоко, как остальные, когда Гейн IV, император Алефа, появился в зале. Чтобы показать, как серьезно он рассматривает это дело, он надел темную одежду, как и все остальные члены его делегации. Только советник Вази блистал разноцветьем красок, его блестящий плащ украшали яркие полоски зеленого и оранжевого цветов.
Госпожа Боа шла шаг в шаг с Гейном, хотя ее более коротким ногам пришлось удвоить скорость. Она и вся ее группа оставались в той же одежде, которая была на них в момент приезда.
Они подошли к предназначенным им креслам и стояли какой-то момент, глядя друг на друга. Они поклонились друг другу, повернулись к Саймону и поклонились ему. Он вернул им приветствие важным кивком, пожелав, чтобы полковник Стейси мог видеть его в этот момент.
Но это было невозможно. Госпожа Боа потребовала, чтобы их переговоры транслировались по свободным каналам, и Гейн и Саймон оба наложили вето. Император не желал, чтобы его народ был хорошо информирован. Саймон выказал желание избегать любых драматических событий, зная, что присутствие средств информации неизбежно приведут к потере времени.
С долгим шуршанием и скрипом все расселись. Справа от Гейна и слева от госпожи Боа оставались два пустых кресла.
Поскольку никто, похоже, не собирался комментировать об отсутствующих людях, Саймон поднялся, чтобы произнести вступительную речь. Шеренга стенографистов наблюдала за ним, готовая записывать каждое его слово для потомков. И для предпринимателей, подумал он насмешливо.