Наставник впал в уныние, его борода и усы опустились вниз гораздо больше обычного. Дважды он пытался заговорить и только заикался.
Наконец он произнес:
— Прошу извинения, посол Саймон. Я вижу теперь, что будет лучше, если… но я подумал, что вы… можете принять это как средство для получения… Прошу прощения.
Слева от них, из леса донеслись звуки. Саймон бросил взгляд в ту сторону, но ничего не увидел. Может, просто животное какое. Но, конечно, не птица. Поскольку ни одного летучего создания не сохранилось на всей планете.
Понизив голос, боясь, что кто-то подслушает, он продолжал:
— Ангис, как долго это продолжается? Между принцем Алифом и Тсадией Тин Боа?
— Около двух лет. Они встретились во время какого-то посольства и сразу влюбились. В самом деле странно, если принять во внимание то существенное различие в культуре на Гимеле и у нас. Их страсть усилилась, когда принца послали стажироваться в дипломатии в наши владения на Гимеле. Я ездил вместе с ним, чтобы помочь ему в обучении.
— И этой помощи ему не хватало?
Его остроумная реплика была награждена тонкой улыбкой Ангиса.
— Остроумно сказано, Саймон. Очень остроумно. Они оба знают о предостерегающем их риске. Они знают об огромном риске. Им нелегко досталось на Гимеле, где мир переполнен доносчиками. Но для двух таких молодых людей, — его глаза подернулись туманом, — всегда найдется время и место. Признаюсь вам, Саймон, что я чаще занимался сводничеством, чем наставничеством.
С огромной силой кусты слева от них взорвались от толчка человеческого тела. Его палец врезался в кольт, как удар судьбы: какой-то алефец из высшего сословия решительно шел прямо к ним.
— Клянусь Гейном, учитель, придется тебе заняться спортом пред нами на стадионе! Я слышал все твои гнусные слова.
Если бы не рука помощи Саймона Рэка, возможно, Ангис искупался бы в грязи в полный рост во второй раз за последние пять минут. Его зубы застучали от страха. Отчаянно он пытался что-то сказать, но ничего не выходило, кроме придушенного визга.
Дворянин остановился прямо перед ними и насмешливо заговорил:
— Ты способен только бормотать, учитель. Прежде чем истечет завтрашний день, придется тебе распроститься с жизнью на нашем стадионе. И твой драгоценный принц вместе с тобой. У этого дерева вы играли в опасную игру, и вы проиграли! Что там, даже сам император теперь в опасности, когда все узнают о случившемся.
Яд и ненависть в голосе этого мужчины кипели и изливались на собеседников. Саймон пытался сохранять хладнокровие, найти какой-то выход из создавшейся ситуации. Выход один — убить его.
— Что вы хотите сказать, господин?
Его губы выпирали вперед от излишнего зеленого макияжа и насмешливо улыбались прямо в лицо Саймону:
— И вы, дорогой посол, вы тоже! Я услышал достаточно, чтобы поставить вас на колени. Если вы не хотите быть дискредитированы, вам следует подать свой голос на защиту права Алефа на Виррону.
Это погубило его. У него не оставалось иного выхода; Саймон не мог не убить его, чтобы заставить замолчать его проклятый язык.
— Может, нам следует тщательно обсудить ваши претензии, — сказал он и отошел в сторону, выбирая удобную позицию для огня.
Но в этом уже не был необходимости. Послышалось шипение фризера, затем сильный запах озона. Дворянин резко дернулся, его глаза в ужасе широко раскрылись. Его руки дернулись к спине, словно он хотел вытащить ядовитую стрелу. Но это был напрасный труд. Замораживающий элемент поразил все пространство над его почками, во всех внутренних органах вокруг вся жидкость превратилась в лед. Кровь в венах мгновенно замерзла, заблокировав кровообращение.
В момент смерти пальцы господина обратились в когти, и в агонии он ногтями на щеках прочертил кровавые полосы, размазав при этом свой великолепный макияж. Он беззвучно упал лицом вниз, прямо в грязь.
Странная фигура появилась из-за деревьев, засовывая за пояс смертоносное оружие. Коренастое, мускулистое, с обрезанными волосами его можно было принять за мужчину на любой планете. Но когда он заговорил, в голосе послышались мягкие женские нотки.
— Он мертв. — Это прозвучало как утверждение, а не как вопрос.
— Да.
Воспитатель наблюдал за быстрой сменой событий с открытым ртом, потом покачнулся и уселся на бревно.