Первый мой муж играл на трубе и всегда при этом держал ядозуба на коленях, исполняя нам баллады.
Он погиб во время войны. Это было так печально. Пуля зашла сбоку, сквозь зубы. Даже после того, как ему зашили лицо, его мучили кошмары, он кричал во сне. Ему все время казалось, что изо рта у него идет дым.
Когда сняли швы, муж попросил меня присесть рядом на кровати.
— Теперь я закурю, — сказал он. — Смотри.
Дрожащими руками он прикурил сигарету, глубоко затянулся и медленно выдохнул.
— Ну как? Дым не проходит сквозь щеки?
Никогда не забуду этой сцены, даже перед воротами святого Петра.
Сквозь щеки не проходило, нет.
Но только — о господи! — струйка дыма возникла из правого уха. Она поднималась вертикально вверх, точно в безветренный день из трубы печи для сжигания мусора.
Муж не смог пережить это потрясение.
— Теперь я никогда не буду в состоянии сыграть «Прогулки при луне» или «Когда мой принц вернется» Майлса Дэвиса, — удрученно бормотал он на смертном одре, сжимая мою руку.
И все же, несмотря на это, он пытался придать мне сил, когда я не могла прийти в себя от слез.
— Только подумай, ведь на небесах я смогу играть джем с Чарли Паркером, Эриком Долфи и остальным джаз-бэндом, — посмеивался он. — А уж когда мы заведем «Садись на поезд А» с Билли Стрейхорном и Гленном Миллером, сам Господь Бог подключится и начнет свинговать с нами.
Я сидела у него на кровати.
— Скажи мне, — сказал муж, — на что похож наш маленький монстр? Я никак не могу подобрать определения.
Я посмотрела в клетку на ящерицу, но, сколько ни думала, не могла найти слов.
— Боюсь, я бессильна, — призналась я, — у меня ничего не получается.
— Ну ладно, беда никогда не приходит одна, — изрек муж.
Это были его последние слова.
Потом я снова вышла замуж. И перевезла с собой ядозуба.
Второй муж никогда не рассказывал мне, чем занимается.
— Очень нервная работа, требующая деликатности и приносящая пользу многим людям, — все, что можно было от него услышать. Он был человеком высокой веры и во время исполнения супружеских обязанностей требовал, чтобы я становилась на четвереньки. При этом он никогда не притрагивался к своему «предмету».
В остальных отношениях он был необычайно милым и тактичным человеком. При этом с такой же нежностью относился и к моей ящерице.
К несчастью, с ним случилась беда на рабочем месте. У него оказалось полностью сожжено лицо.
Каким-то образом он попал головой в огонь. Как мне рассказывали, он пробежал стометровку, точно олимпиец, с горящей, вместо факела, головой. Это сообщили сослуживцы, которые принесли его домой.
Еще часа три после этого он дышал.
Он трогал свое забинтованное, как кокон, лицо, снова и снова возвращаясь к мысли, как он будет жить обезличенным.
Он просил меня потрогать лицо, но даже я не могла различить ни носа, ни глаз — никаких выступов или впадин.
Я слепила ему маску из папье-маше и прорезала в бинтах дырки для глаз — там, где они предположительно находились.
Надев ему маску, я сказала:
— Вот твое лицо, дорогой.
И подвела его руки к новым чертам.
— Господи, у меня есть лицо! Никаких сомнений, это оно! Прекрасные очертания!
Так, обнимая маску пальцами, он наконец успокоился.
— Скажи мне, — заговорил он. Я думала, что теперь, когда эта проблема отпала, он перейдет к другим, сделает последние распоряжения. Однако вместо этого муж спросил: — А чем в природе занимается наш ящер-ядозуб? Я никак не могу себе этого представить.
На этот раз я тоже потерялась в догадках. Не могла подобрать подходящих слов: а чем же действительно занимается ядозуб?
— Ладно, беда не приходит одна…
Сказал мой второй муж и испустил дух.
Престарелая дама ожила и помолодела, когда рассказывала о своих супругах. Как будто сбросила лет сорок. На моих глазах происходило чудо: стодвадцатилетняя вдруг становилась восьмидесятилетней.
— Вы только посмотрите на меня, какой я стала уродиной. Доживаю остаток дней в постоянной готовности, что Он в любой момент приберет меня к себе, — поведала старая дама. — Но все же еще одна вещь беспокоит меня.
Старуха улыбнулась своему монстру в клетке.
Тот распластался на дне, такой незыблемый, что казалось, с нашей вселенной ровным счетом ничего не происходит.
— Я все же хочу попытаться выразить в словах, чему подобен этот монстр-ядозуб. Написать это на листке бумаги, который захвачу с собой в тот мир, куда перешли оба моих мужа.