— Так вы пытались описать в словах этого…
Я колебался между словами «монстр» и «ящерица-ядозуб».
— …это животное, — наконец закончил я.
— Да., но у меня ничего не получалось. Наверное, у меня просто нет поэтического дара.
Я внимательно осмотрел ее питомца.
После чего написал на доске:
Это было единственно возможное начало.
Затем я продолжил:
Отложив мелок, я глянул в клетку.
Ящер лежал бездвижно, как прежде. Разве что кожа покоричневела и покрылась едва заметными пупырышками, которые постепенно превратились в бугорки, на передних лапах выросли когти, а между глаз — рог, хвоста же не было вовсе.
— Вот так всегда и происходит, — сказала старуха с печальной усмешкой.
Я снова взялся за мелок.
Очевидно, монстру не пришлось по вкусу мое стихотворение: он принялся энергично хлопать громадными крыльями, бросая на меня подозрительные взгляды тремя из своих четырех глаз, и весьма ловко щелкать по полу клетки теперь уже двумя хвостами.
Я опустился на стул.
Ящер, располагавшийся между нами, принял прежнее состояние.
Выведенный из равновесия, уязвленный наш «господь» менял формы, но потом так же незыблемо превращался в себя.
— Думаете, это невозможно? Ничего не получится? — с последней надеждой спросила старуха.
Неужели поэзия бессильна?
Я шепнул старой даме кое-что на ухо.
Она поднялась, нерешительно подошла к доске и взяла мелок.
Я хранил молчание.
Старая дама думала.
Затем мелко-мелко стала писать что-то. Это заняло у нее время. Я не сразу понял, что это, но, судя по иероглифам, это было ее имя, которое с трудом можно было прочесть. Закончив, она повернулась к птичьей клетке. Ящер стал тем, что было записано на доске.
— О, это просто чудесно!
Бросив мелок, старушка дрожащими губами поцеловала меня в лоб. Как сына. При этом она держала мою голову в горячих от волнения ладонях.
Как только старая дама ушла, я приблизился к доске и стал читать стихотворение, которое она оставила.
Бьюсь об заклад, вы заинтригованы, что же это был за стих. Но у меня нет способа передать его вам через слова на страницах.
Я не могу изложить его понятным вам языком.
И никто бы не смог.
2
Дана До Бумбум
Чучу-Элайя IX д'Орикас
Алан Твайлайт
Флорибеллечель Флор
Нордиска Соната
Мальчики (или девочки?) были пятерняшками — пятью близнецами неопределенного пола, похожими друг на друга настолько, что сомневаюсь, могли бы их различить даже собственные родители.
Поскольку в классе было всего четыре стула, мальчишки (или девчонки?) устроили потасовку, как в известной игре с недостающим стулом, едва вошли в комнату. При этом они проявили пугающе дикарский и воинственный дух.
Схватка закончилась тем, что один проигравший вылетел из толпы пяти маленьких монстров с совершенно одинаковыми лицами, шортами и майками.
Я обратился к мальчику (девочке?), сидевшему (ей) слева в первом ряду.
Он (она) ковырялся (лась) в носу.
— Дана До Бумбум, зачем твоя мама послала тебя в эту школу?
— Я не Дана До Бумбум, я Чучу-Элайя IX д'Орикас. Не туда попали.
Тогда я повернулся к девочке (мальчику?) справа впереди.
Он (она) с вожделением рассматривал (ла) только что извлеченную из носу «козу».
— Дана До Бумбум, зачем твоя мама прислала тебя в школу?
— Опять мимо. Я Алан Твайлайт.
Я обратился к мальчику (девочке?) в заднем левом ряду.
Он (она) как раз в этот момент бил (била?) соседа спереди.
— Дана До Бумбум, для чего твоя мама…
— Я не Дана До Бумбум, черт побери! Я Флорибеллечель Флор!
Я обратился к мальчику (?) (в общем, непонятно к кому, к «ребятишке») сзади справа.
Он (она?) как раз только что плюнул (ла?) в соседа впереди и поспешно собирал (ла?) новую слюну, запасаясь снарядами на случай ответной атаки.
— Дана До Бумбум.
— Слушай, придурок, я Нордиска Соната! Ну до чего тупоголовый! Столько труда стоило собрать слюни — а теперь из-за тебя пришлось все проглотить!