– Онемел, что ли? – спросил Ямагава-сан. – Полоскал горло соляной кислотой? Хочешь, чтобы твои миндалины выглядели также, как твое лицо?
Ямагава-сан рыгнул. Бандиты захмыкали над своими мисками. Тогда Хиро решил пропустить прощальную речь, которую так долго репетировал, и приступить непосредственно к фазе номер два. С каменным выражением на лице он вытащил из-под полы пиджака пистолет-пулемет «хеклер-кох МП-5К». Компания за столом едва ли успела понять, что происходит. Хиро щелкнул затвором и нажал на спусковой крючок. Пуля за пулей вылетали из ствола, гильзы каскадом падали на пол. Воздух заполнил оглушающий грохот и предсмертные хрипы. Крики и хрипы продолжались не дольше десяти и двух десятых секунд, затем навеки умолкли. Из глиняных мисок били рисовые гейзеры. Пули пронзали органы, которые взрывалось, словно наполненные водой шары, забрызгивая стены гемоглобином. Из множества новых отверстий, проделанных в телах пулями, били фонтаны крови. Виртуальная пьеса на экране продолжалась под кровавым дождем. Хиро водил стволом справа налево Жизнь давно уже покинула тела его мучителей, а он все еще не мог остановиться. Хиро опустил оружие, только когда понял, что все кончено. Головы жертв запрокинулись назад, грудные клетки зияли дырами. Руки, поднятые в безмолвном протесте, были начисто снесены. Теперь никого из бандитов не удалось бы опознать в лицо. Все еще слыша в ушах грохот, Хиро щелкнул затвором и спрятал оружие под одежду. Затем подошел к столу, открыл ящик и вытащил пачку купюр в один с четвертью миллионов йен. Положив деньги в карман, он бросил последний взгляд на ведро окровавленных потрохов, некогда носившее имя Ямагава-сан. Отвернувшись от останков бывшего босса и его приспешников, кровавыми грудами застывших в зловещих отблесках экрана, где все еще продолжалось театральное представление, Хиро вышел из комнаты.
Он не ощущал себя победителем. Хиро стал агентом воли, недоступной его пониманию, гораздо более сильной, чем его собственная воля – энергии, призванной восстановить космический баланс. Я тоже не чувствовал бурной радости. Я вернулся в машину «скорой помощи» и, мрачный свидетель торжества правосудия, провалился в сон.
Антибиотики, вколотые в руку, и показания монитора у кровати убедили медсестру, что меня еще рано везти в морг. Мне было больно видеть себя лежащим на больничной кровати, таким бледным и бесчувственным. Я выглядел полумертвым, однако автобиопсия тканей говорила мне, что я еще протяну. Моя гиперсудьба велела мне выжить, и эликсир жизни все еще продолжал омывать мои вены.
Они не смогли разрушить меня. Им никогда меня не разрушить. Ибо я – скрытый манифест вселенной, самое удивительное чудо, которое случилось с человеком с тех пор, как он выбрался из первобытного состояния. Как они могут уничтожить того, чья жизнь задумана высшими силами? Судьба человечества записана в моих атомах, зашифрована в моей ДНК. Жестокий естественный отбор, череда кровавых тысячелетий привели нас к новому витку эволюции. Слушайте, как звенит мой смех. Ибо вселенная разумна. И она неравнодушна к моей судьбе.
Меня била лихорадка. Я лежал неподвижно, пока мерцающий свет не заполнил комнату. И вот я воскрес, словно феникс из пепла! Девушка, сотканная из звездной пыли, приблизилась к моей постели и положила прохладную руку мне на лоб. Ее прикосновение вдохнуло в меня жизнь… Как долго я ждал этого!
Теперь мы вместе проникнем в райские кущи будущего, где мирно заживем, свободные от несчастий и грехов. Камни и палки в привычном мире уже не смогут ранить нас, а все наши шрамы заживут.
У меня не было сил открыть глаза, но я знал, что Мэри чувствует – я наблюдаю за ней. Она взяла мою руку и улыбнулась.
Она улыбалась, и рука в руке мы воспаряли вверх, сбрасывая первоначальную реальность, словно отмершую кожу. Мы воспаряли к совершенному счастью и вечной любви.
Глава 24
Господин Сато
I
Утром я проснулся на полу финансового департамента. Солнечные лучи пробивались сквозь опущенные шторы, подо мной шумел офис. Несколько мгновений я лежал неподвижно, пока бодрые пожелания доброго утра за дверью не заставили меня сбросить сонливость и по-настоящему испугаться.
Я огляделся. Никогда еще мне не приходилось видеть кабинет в таком беспорядке: все полки выдвинуты, пол усеян бумагами. Стрелки часов показывали пятнадцать минут девятого. Только чудо могло помочь мне привести дела в порядок до прихода коллег. За двадцать четыре часа напряженного изучения документов я успел пересмотреть две тысячи папок вплоть до июня 1992 года. Мне смутно припомнилось, что около двух часов ночи я решил прерваться и навести порядок, но оставалось просмотреть парочку таблиц, и я продолжил, пока не провалился в сон, вызванный нервным перенапряжением.