Хасмун внезапно швырнул горшок на голый каменный пол рядом с дымящейся жаровней. Тонкий оникс, уже ослабленный жаром, треснул. Хасмун достал из двух половинок горшка кусок затвердевшей смолы и бережно поднял его.
— О, мой Сайрион, каким невероятным мудрецом ты бы оказался, если бы я не заметил этого! Но поскольку я не промахнулся, ты не мудрец. Представляешь, когда я активирую заклинание — ты почувствуешь на себе все, что смола сделала с твоей куклой: ожоги, удушье, ослепление. Смерть, проникшую в твои ноздри и рот. Я почти испытываю сострадание. Это даже худший конец, чем я для тебя придумал. Хочешь помолиться?
Все еще безо всякого выражения на лице Сайрион спросил:
— Сколько у меня времени на молитвы?
— Я решил быть снисходительным, — ответил Хасмун. — Вместо того чтобы оставлять тебя в немочи и ужасе на весь день, я сотворю заклинание прямо сейчас. Ты умрешь сейчас.
Сайрион отвел взгляд. Он смотрел в голубое небо за окном и молчал.
Марема не поднимая головы, лежала на ковре. Пятеро телохранителей у двери перестали ухмыляться и отступили в явном беспокойстве.
Хасмун поднял руки. Он начал нараспев произносить фразы заклинания, его голос стал гораздо более глубоким и вибрирующим, чем при разговоре. Эти фразы разлетались по комнате зловонными и горчащими жгучими каплями. Отблески на шелке и солнечные блики померкли; само окно потемнело, словно из-за преждевременных сумерек. Крыса-голубка в клетке превратилась в дрожащий комок шерсти. Воздух в зале задрожал, став страшно сухим и горячим. Послышались звуки труб, иссушающие барабанные перепонки. Воздух вздымался, бурлил, превращаясь в воздух пустыни, где никогда не было тени.
По комнате пронесся ветер, неся с собой хаос и горячее дыхание Ада.
Потом все стихло.
Заклинание на куклу было наложено, больше ничего не требовалось. Хасмун издал торжествующий крик. Который перешел в вопль боли и вскоре затих.
Хасмун упал на колени. Он вцепился ногтями в глаза, в ноздри, в рот. Его лицо застыло, руки, казалось, примерзли. Стоя на коленях, он пошатнулся, и отчаянный стон сорвался с его губ — возможно, не успевший родиться крик. И только Сайрион расшифровал этот роковой звук, лишь благодаря чистой воле вырвавшийся наружу сквозь сжатые окаменевшие челюсти, как попытку повернуть заклинание вспять. И Сайрион, словно молния, оказался сначала в одном месте, потом в другом. За долю секунды он вырвал из рук мага кусок смолы с восковой куклой внутри. Еще секунда, и Сайрион швырнул черную лепешку в жаровню. При ударе вспыхнуло пламя. Смола тут же начала таять.
Внутри нее таял воск. Теперь Хасмун не мог применить чары. Он барахтался на ковре, пытаясь закричать, и из его горла вырывался тихий писк. Наконец, всякое движение и всякий звук в нем затихли, он отшатнулся назад от стола с косметикой, сбросив с него экзотическую утварь. Хасмун не пошевельнулся, когда на него обрушился дождь пудры и румян. Притирания пролились на его почерневшее бездыханное лицо. Серебряное зеркало медленно соскользнуло с подставки и разбилось вдребезги у его плеча.
Он лежал мертвый, и когда в жаровне забурлили последние частицы воска и смолы, от его чистой одежды и незапятнанной плоти поднялся густой дым.
Охранники столкнулись в дверях, увидели, что Сайрион не обращает на них внимания, развернулись и побежали. У них больше не было хозяина. У них была история о Сайрионе-маге.
Сайрион взглянул на девушку. Она смотрела сквозь пальцы и бахрому ковра. Оседающая розовая пудра испачкала ее. С одной розовой щекой и одной гипсово-белой она наблюдала за Сайрионом.
— Ты тоже колдун, — пробормотала она. — А меня ты тоже убьешь?
— Вовсе не колдун, — отмахнулся Сайрион. В его глазах мелькнула едва заметная тень усталости.
— Но… — начала Марема, чуть приподнимаясь из своего лежачего положения, — но как же иначе…
— У меня была кукла, — объяснил Сайрион. — Он сделал так, чтобы восковая фигура походила на меня. Я изменил ее с помощью тепла и ножа для чистки овощей и покрасил ей кожу и волосы пигментами из твоих горшочков. Когда я закончил, она стала похожа на Хасмуна так же, как когда-то на меня. Судя по природе его заклинания, этого было достаточно. Он должен был найти эту вещь. Ты облегчила мне задачу. Поэтому он применил свою магию и обнаружил себя задыхающимся, обожженным и слепым внутри куска смолы.