Радри поделился, что, когда он покидал Мариваль, его посетила тревожная мысль, будто их разговор могли подслушать. В коридоре он столкнулся с леди Сабарой, заявившей, что она как раз направляется в апартаменты сестры. Радри показалось, что Сабара могла подслушивать у двери Мариваль, а потом убежала, сообразив, что Радри догонит ее, и поэтому вернулась назад, давая понять, что она только что пришла. Сабара испытывала естественную и непреходящую ненависть к огромной власти красоты своей сестры над мужчинами, будучи сама слишком оторванной от жизни и чересчур привередливой, чтобы привлечь их. С другой стороны, хорошо, что их подслушала Сабара, а не Джолан. Радри выкинул сомнения из головы и занялся организацией побега с Мариваль. Но в тот вечер за ужином Мариваль вдруг вскрикнула, схватилась за горло и за бок и упала со стула в обмороке. Обморок перерос в мучительную лихорадку, а лихорадка привела к коме. Ее кожа горела, потом стала ледяной, пульс ускорился, потом сбился, она громко закричала от боли, а затем… больше не могла кричать. Налдин ухаживал за ней, но, хотя он и являлся искусным врачом, в полночь она умерла.
Симптомы внезапного отравления были слишком очевидны для оставшейся четверки. Роковую настойку, возможно, подали за обедом. Поскольку в доме не было другого слуги, за столом прислуживал Радри, но он ничего не выиграл от смерти своей возлюбленной и все потерял. Другие тоже передавали ей блюда; Джолан, например, налил вина в ее кубок незадолго до того, как она упала. Сабара, опять же, входила в комнату к Мариваль. Фамильные колдовские знания могли подсказать и другие способы убийства. Заколдованное кольцо, заговоренная перчатка, даже флакон с запахом смерти. Ненависть Сабары вполне могла взять над ней верх. Возможно, она сама имела виды на Радри.
РАССКАЗ РАДРИ БЫЛ ПРЕРВАН коротким, но острым как бритва смешком, явно исполненным искреннего веселья. Сабара с выражением презрительной жестокой веселости на лице повернулась к нему спиной.
— Или, — крикнул Радри, — эта сука побежала к своему брату, и лорд Джолан, будь проклята его слабая и никчемная шкура, отомстил нам своей извращенной местью.
— Спасибо, — поблагодарил Сайрион с предельной вежливостью. — Кто дальше будет рассказывать свою историю?
Легкое ударение на слове «история» оставило компанию равнодушной. Джолан, несомненно, понял этот намек.
— ДЛЯ НАЧАЛА — ЭТО НЕПРАВДА, что Радри когда-либо был для нас чем-то большим, чем слуга… — заговорил Джолан, нервно расхаживая по усыпальнице.
(Радри энергично и с мелодраматическим высокомерием выругался.)
Конечно, Джолан время от времени проявлял к нему дружелюбие, но только потому, что не в его характере быть властным с подчиненными. (Радри хрипло усмехнулся.) Джолан понимал, что Радри страстно желал Мариваль, но пытался это игнорировать из деликатности по отношению к ним обоим. Он доверил управляющему самостоятельно подавить свои неуместные аппетиты. Мариваль, привыкшая к любви и восхищению со стороны всех мужчин, которые ее видели, вряд ли заинтересовалась бы им. Затем Джолан начал замечать, что Радри, вместо того чтобы почтительно страдать в тишине, начал навязывать Мариваль свое внимание. Джолан встревожился, заметив в управляющем признаки навязчивости. Вот-вот должен был состояться брак между Мариваль и одним из самых богатых и знатных людей города, и она сама жаждала этого союза. Однажды утром Джолан застал Радри в процессе того, что, очевидно, было попыткой изнасилования девушки. Сама Мариваль, явно пристыженная и расстроенная до невыносимости, мало что могла объяснить. Джолан немедленно выгнал бы этого человека, но униженные извинения, вид Радри, буквально стоящего на коленях в раскаянии, и воспоминания о прошлых годах безупречной службы отсрочили решение Джолана. (Радри издал звук, который вряд ли был вызван слезами благодарности.)