— Ты не боишься? — вдруг выпалила она.
— О, я думал, что заставил тебя забыть Хасмуна.
Конечно, он мог заставить ее на время забыть обо всем. Даже прикосновение его руки к ее лицу имело силу сделать это. В тот момент, когда она увидела его год назад при случайной встрече, Сайрион завладел ее мыслями, завладел не только сердцем, но и разумом. Она была достаточно хитра и хладнокровна с другими, это было необходимо. Но с Сайрионом — никогда. Она всегда отказывалась от его денег. Взамен он всегда старательно посылал ей подарки. Его скрупулезная справедливость тревожила ее. Она хотела, чтобы Сайрион любил ее, а не платил. Однажды, по глупости, она попыталась раздобыть любовное зелье, но… это предприятие не принесло желаемых результатов.
— Как я могу забыть Хасмуна? — вздрогнула она. — Послушай, господин. Я еще не все тебе рассказала. Его аптека находится на улице Трех стен. Те, кто проходит мимо, иногда видят куколку-человека в передней части магазина, выставленную как бы для демонстрации его мастерства. А в куклу воткнуты булавки с драгоценными камнями. Вскоре в сердце оказывается булавка, кого-то хоронят, и кукла исчезает из магазина.
— Я тоже это слышал, — сказал Сайрион. — Неужели никто никогда не ходит туда, не проникает внутрь, не крадет куклу, не вынимает булавки?
— Как они могут это сделать, если за ними наблюдает маг? Даже когда он покидает помещение, чтобы поспать, десять его зверолюдей охраняют это место.
Сайрион потянулся к стоявшей рядом чашке из голубого хрусталя, пока в оконном проеме разгорались звезды, такие же непроницаемые, как и он.
— Скажи мне, — спросил Сайрион, — ты знаешь, как делают кукол?
— Кто в Джеббе этого не знает? Хасмун хвастается своим искусством. Ему нужно увидеть жертву всего один раз, и больше ничего. Он создает куклу по образу и подобию того, кому хочет причинить вред, а затем накладывает на нее отвратительное заклятие, связывающее куклу и человека. Пока заклинание действует, он мучает куклу булавками. Затем снимает заклятие. Без заклинания кукла — это только кукла. Человек перестает чувствовать боль, радуется, думает, что Хасмун простил его. Тогда Хасмун снова произносит заклинание и причиняет ему еще большую боль, пока тот не становится калекой или не умирает с криками. И именно его, мой мудрый учитель, ты выбрал для ссоры. Зачем ты это сделал?
— Я мазохист, — смиренно заметил Сайрион.
В окне теперь сияли звезды. В золоченой клетке настойчиво пискнула маленькая крыса-голубка, требуя, чтобы ее выпустили. Мягкая, белесая, как голубь, круглоухая, с двумя большими золотистыми глазами на изящной мордочке, крыса-голубка была второй любовью Маремы. Несмотря на ее маленький размер, Марема иногда водила ее по верхним улицам Джеббы на длинном позолоченном поводке. Крыска обладала привычкой воровать яркие предметы, что могло поставить хозяйку в неловкое положение, если бы разносторонняя во многих отношениях Марема не превращала эти неприятности в преимущества. Часто в прежние, менее респектабельные времена она позволяла крысе-голубке красть из мятой сброшенной одежды ее покровителей — серьги, пуговицы, монеты. Затем она сама изящно бежала за клиентом по улице, чтобы вернуть вещи с очаровательными извинениями за свою питомицу. Таким образом она приобрела свою не вполне обоснованную репутацию честной женщины.
Марема встала с кровати и выпустила крысу из клетки. Та мгновенно бросилась к ее туалетному столику, чтобы сесть среди высоких ониксовых горшочков с пудрой, цветными притираниями и черной краской, иногда поглядывая на себя в зеркало из редкого стекла в серебряной оправе — последний подарок Сайриона. Хрустальные бутылочки и крошечный блестящий ножик были спрятаны от жадного взгляда крысы-голубки. Однажды Сайрион видел, как крошечное животное перетащило изумрудный диск вдвое больше своего размера из шкатулки Маремы в свое гнездо в клетке, а затем вернулось за жемчугом.
Марема опустилась на колени рядом с Сайрионом.
— Что ты будешь делать, Сайрион?
Свет быстро угасал, а лампы еще не зажглись. Сначала она не заметила ни белизны его рта, ни неподвижного немигающего взгляда. Затем он небрежно ответил:
— Еще полминуты назад мне следовало бы сказать, что я подожду и посмотрю, сумеет ли Хасмун выполнить свои угрозы. Однако мне больше не нужно ждать. Он сумел.
Марема вздрогнула.
— Что такое? — прошипела она. — Ты страдаешь от боли?
— В некотором роде. Я предполагаю, что он вгоняет одну из своих проклятых булавок в мою восковую лодыжку.