Старуха принялась расставлять тарелки в соответствии с требованиями самого строгого этикета, но вдруг спохватилась и снова умчалась в свои владения, а через несколько секунд вернулась со столовыми приборами. Войдя в кухню, она неожиданно пропела глубоким и необычайно низким контральто: "Об скалы грозные дробятся с рёвом волны...", и тут же перешла на привычный для нее чуть более высокий регистр:
- Знаете, что мне больше всего нравится в этой арии? Вот это самое "с рёвом". Срё вам. Весьма. Весьма и весьма.
Максим заржал.
- Будет вам веселиться, юноша, - строго окликнула его старуха. Лучше достаньте-ка вон с той полки салфетки.
Он достал салфетки и поинтересовался, какую еще пользу может он принести в данный конкретный момент вяло текущего исторического процесса.
- История никогда не течет вяло, - возразила старуха. - Это лишь наше ошибочное впечатление, что ничего особенного не происходит. Возможно, не происходит здесь и сейчас, но ведь история слагается из множества событий и факторов.
- Ну да, и где-нибудь в Мозамбике сию минуту могут закладываться основы катаклизмов, которые потрясут человечество через пару сотен лет, продолжил он старухину мысль.
- Именно так, - кивнула она, снимая пенсне и пряча его в карман фартука. Затем и сам фартук был снят и аккуратно повешен на украшенный желтой ромашкой крючок неподалеку от плиты. - Возьмите супницу и держите ее пониже. Мне не поднять кастрюлю на такую высоту.
- Может быть, я сам перелью... - заикнулся было он, но тут же услышал грозное:
- Попрошу не командовать!
- Что вы, - перепугался он, - что вы, Нина Петровна, я вообще к этому не склонен...
- Все мужчины к этому склонны, - отрезала старуха, осторожно и внимательно переливая из кастрюли в драгоценную фарфоровую емкость горячий нарядный суп вполне диетического вида. В том смысле диетического, что из мясных составляющих Максим заметил в нем лишь пару куриных крылышек, а кроме них в идеально прозрачном бульоне плавали только кусочки моркови и цветной капусты. Но запах у супа оказался на диво аппетитным. А когда суп разлили по изумительным тарелкам с алыми розами по краям (это английский фарфор, вдруг понял он, и к тому же из очень дорогих) и посыпали мелко нарезанной свежей зеленью, он превратился в пищу богов. Никаких подделок. Наша фирма поставляет продукты к столу Ее Величества.
Первое блюдо съели молча. Максим рассматривал розы на тарелке. Ручная роспись. Удивительно тонкая работа. Сумасшедшие деньги. И при этом старухе не хватает на еду. Могла бы продать... значит, не хочет. Память, наверное.
Затем настал черед второго, и для его размещения на столе старухе понадобилась новая фарфоровая посудина, которую она и доставила из таинственных глубин своих владений. Максим удивленно рассматривал очутившиеся вдруг на тарелке перед ним бледные шарики непонятного смысла и содержания, политые золотистым масляным соусом, когда старуха наконец заговорила:
- Это соевый гуляш. Чрезвычайно полезная вещь. Попробуйте. Уверена, вам понравится. Но учтите - будет еще одно блюдо.
Максим улыбнулся и осторожно подцепил серебряной вилкой шарик покрупнее. Вкус у шарика оказался и в самом деле ничего... на любителя, конечно. Немного похоже на куриную сосиску американского производства.
- Вкусно, - сообщил он, принимаясь за поддельный гуляш всерьез. И не потому, что боялся обидеть старуху. Ему и в самом деле понравилось. Что-то такое говорила фантастическая Лиза о сое? Вроде бы не слишком уважительное? Нет, не вспомнить...
Задумавшись, он совсем забыл о том, что надо бы поддерживать разговор, но старуха, похоже, не имела ничего против молчания. И он, поглощая обед, продолжал думать о своем.
Следующим блюдом оказались кабачковые тефтели с отварным картофелем. Их появление на тарелках также не обошлось без сложного предварительного ритуала. Затем настал черед десерта - сладкой творожной запеканки, сдобренной какими-то таинственными пряностями. Максим вдруг почувствовал, что переел.
- Ох, Нина Петровна, - со вздохом сказал он, - одно блюдо было явно лишним. Хватило бы и меньшего. Но до чего же все вкусно! Вы, похоже, гениальная кулинарка.
- Это от скуки, - пояснила старуха. - Слишком много свободного времени, вот и развлекаюсь кулинарией. Ну, теперь по чашечке морса - и все.
Компот из свежей малины и вишен... пирог с красной смородиной... крыжовенное варенье, громко булькающее в сверкающем медном тазу... блюдце с пенками, черно-желтые осы, хищно кружащие рядом...
- Спасибо! - Он допил последние капли розового сладкого напитка, и вдруг у него совершенно непроизвольно вырвались слова, которых не было на уме... откуда они взялись?.. - Я, скорее всего, уеду на некоторое время, но не знаю, надолго ли... так что я хотел бы заплатить вам за комнату вперед. Но мои вещи останутся у вас, если не возражаете. Зачем мне таскать с собой кучу ненужного барахла? Вы не против?
- Ничуть, - ответствовала старуха. - Но, может быть, вы заплатите, когда вернетесь?
- Нет уж, - твердо, по-мужски, отрезал он. - Расчет вперед.
Он пошел в свою комнату за деньгами. Куда он запихнул их основную массу, он совершенно не помнил, но в сумке, валявшейся под столом, оставалось более чем достаточно. Отыскав среди россыпи сотенных четыре пятисотрублевые бумажки, он вдруг спохватился, что лучше, конечно, положить их в конверт... а где бы он его взял? На всякий случай он выдвинул один за другим все четыре ящика письменного стола - и к великой собственной радости нашел то, что ему было нужно. В нижнем ящике рядом с пачкой почтовой бумаги лежала стопка старых конвертов с напечатанными на них марками - "СССР". Вот уж раритет...
Положив деньги в конверт, он вернулся на кухню.
Со стола было уже убрано. Вся грязная посуда громоздилась в мойке, а старуха успела надеть свой ослепительный фартук, готовясь к процедуре мытья драгоценного фарфора. Максим с поклоном протянул ей конверт, и она, величественно кивнув, небрежно затолкала подношение в карман фартука.
- Вы позволите помочь вам помыть посуду? - спросил Максим, впрочем, уверенный в отказе. И отказ последовал:
- Ни в коем случае. Пойдите лучше погулять. Или посмотрите телевизор. Или займитесь чем угодно. Только убирайтесь с кухни.
- Слушаюсь, генерал, - весело ответил Максим и вышел в сад.
Глава пятая
Сад имел довольно сложную конфигурацию. Обойдя его по периметру, Максим обнаружил, что, во-первых, территория не имеет ни одного прямого угла, а во-вторых, она разделена на две неравные части вишневыми зарослями. Надо же, думал он, оглядывая преграду, как вишенник запущен... впрочем, так гораздо живописнее. С дальней от дома стороны вишневая путаница вплотную примыкала к забору, и Максиму понадобилось приложить солидные усилия, чтобы прорваться сквозь нее. Зеленая стена отрезала примерно треть участка, и там, в центре невидимой со стороны дома лужайки, росла одна-единственная старая кривая слива, изогнувшаяся дугой. Крупные дымчато-сизые ягоды, казалось, притягивают верхушку небольшого дерева к земле... листья ложились на траву, путаясь в белой кашке и малиновом клевере. Максим замер, не в силах оторвать взгляд от этого чуда. Китайский пейзаж... почему китайский? Картина на шелке... ну да, на той драной ширме, что стоит в ванной комнате старухи, есть такая же слива... точнее, жалкие остатки рисунка, однако сходство бросается в глаза... надо же...
Его вывел из состояния ступора визг, раздавшийся где-то неподалеку, за его спиной. За визгом последовал выкрик:
- Да уж конечно! Делать ей нечего, вот и вкалывает!
Безумная Настасья...
Охваченный внезапно вспыхнувшим любопытством, он пошел к забору, разделявшему два участка. Забор, как Максим уже имел возможность убедиться, был весьма старым и не слишком плотным, и хотя держался пока что вполне вертикально, видно было, что он готов при первом же удобном случае завалиться в любую сторону. Из-за забора донеслось оглушительное: