...Он с трудом приподнял веки. Глазные яблоки отчаянно болели, ему казалось, что они распухли, что он ослеп, что вообще все вокруг издыхает от боли... но увидел перед собой встревоженное лицо Елизаветы Второй и сразу успокоился. Лиза-дубль осторожно приложила ладошку к его лбу, и боль отступила, уплыв из головы куда-то наружу, вдаль.
- Ну, ты даешь... - прошептала Лиза-дубль, глядя на него огромными светлыми глазами, полными испуга и сочувствия. - Чего это ты вдруг шмякнулся? Сильно ушибся?
- Да вроде бы нет, - пробормотал он, неловко ворочаясь на полу и пытаясь сесть. Лиза-дубль поддержала его, и он удивленно отметил, как сильны ее руки... спортсменка, что ли?
Наконец он водрузил себя на табуретку, наотрез отказавшись последовать совету Елизаветы Второй и уйти в свою комнату, чтобы занять лежачую позицию.
- С тобой такое раньше случалось? - спросила Елизавета Вторая, и тут же спохватилась: - Ах, да, ты же у нас беспамятный...
Он осторожно повернул голову вправо, влево, проверяя ее состояние, но все было в полном порядке, никаких следов боли не осталось.
- Фантастическая Лиза сказала мне на прощанье, что я все вспомню. Но откуда она могла знать, что я все забыл?
- Ну, я ведь тоже знаю.
Он озадаченно уставился на нее, лишь теперь начиная осознавать... а в самом деле - как им обеим это удалось?
- Как тебе это удалось? - повторил он вслух возникший в его уме вопрос.
- Ты сам сказал, - пожала плечами Лиза-дубль. - Ты сказал, что тебя зовут Максимом "пока". Нетрудно было сообразить.
Ответ Елизаветы Второй выглядел вполне логичным и обусловленным обстоятельствами, однако он почувствовал, что девица привирает. Точнее, скрывает правду. Ну, неважно.
- Послушай, - осторожно заговорила Лиза-дубль, - ведь что-то спровоцировало этот приступ... может быть, попробуешь вспомнить, что именно?
- Тут и вспоминать нечего, - немного сердито ответил он. - Ты говорила... ты произнесла слова, которые вызвали в моем уме бурю... я их не понял, но что-то в них задело мое сознание.
- Какие слова?
- Интернет. Электронная почта. Петербург.
Лиза-дубль даже рот разинула от изумления, и Максим отметил, что ей такое выражение весьма к лицу.
- Ты не знаешь, что такое Интернет?
- А я должен знать?
- Ты еще скажи, что ничего не знаешь о компьютерах!
- Почему это не знаю? - в свою очередь разинул рот он. - У меня в багаже куча дискет и дисков CD... - И он замолчал, пытаясь осмыслить им же самим сказанное.
После долгой-долгой паузы терпеливая Елизавета Вторая осторожно прошептала:
- Ну?..
И он заговорил, словно его внезапно подтолкнули и приказали: "Выкладывай!"
Глава восьмая
Он рассказал обо всем - начиная с того момента, когда он очнулся в купе поезда, не помня своего имени, не зная, куда он едет и зачем, как вообще оказался в вагоне. Елизавета Вторая внимательно слушала, время от времени задавая короткие вопросы, уточняя детали... и тогда ему казалось, что она не просто анализирует ситуацию... что она видит во всем происшедшем нечто такое, что никак не удается увидеть ему самому... и что скоро, очень скоро она объяснит все до конца, разложит по полочкам - и вернется память, вернется прошлая жизнь... в которой, возможно, не останется места для двух Елизавет....
Он подробно пересказал все пролетевшие перед ним клочки воспоминаний - своих и чужих, а потом наконец начал говорить о вовсе несусветных видениях... ему странно было слышать самого себя, когда он пытался перевести в слова ощущения кристалла. Но Лиза-дубль стала еще внимательнее... как будто что-то знакомое и понятное ей звучало в неловких, примитивных, не отражающих подлинной сути видений звуках. Закончил он словами, которых сам от себя не ожидал:
- Но я не понимаю, совсем не понимаю, почему все, что со мной случилось, не вызывает у меня каких-то сильных переживаний, страданий...
Елизавета Вторая осторожно усмехнулась, скрыв глаза за длинными густыми ресницами.
- Говори! - потребовал он, и даже чуть-чуть прихлопнул ладонью по столу, подчеркивая свое желание услышать ответ.
- Сам подумай, - предложила Лиза-дубль. - Что такое страдание?
- Что такое страдание... - повторил он, не совсем осознавая суть предложения. - А что такое страдание? Ну... это отношение. Наше отношение к моменту боли - физической или душевной...
И он замолчал.
...Чей-то голос, прерывистый от рыданий, кричал ему: "Ты бесчувственная скотина, ты только и делаешь, что все анализируешь! Ты просто невыносим!.." А он пытался объяснить...
Но что он пытался объяснить женщине, которую совершенно забыл?
- Петербург, - негромко сказала Лиза-дубль.
И он вздрогнул, как от удара.
- Вот видишь, - спокойно произнесла Елизавета Вторая, - что-то у тебя связано с этим городом. Пожалуй, я тебе принесу после обеда пару книжек... почитаешь, может быть, кое-что и вспомнится.
- Может быть. - Ему совсем не хотелось читать книжки о Петербурге. Он боялся их читать. - А может, лучше мы пойдем погуляем, ты мне покажешь город... здесь много красивых уголков, это я уже заметил. Возьмем фотоаппарат, сниму тебя на хорошем фоне... - Он еще продолжал говорить, но уже понял, что просто старается стереть с поверхности своего ума слово "Петербург". И Лиза-дубль тоже поняла это.
- Москва, - сказала она.
Его это ничуть не задело.
- Владивосток. Калуга. Тверь. Одесса...
В его сознании ничто не откликнулось на эти имена.
Лиза-дубль без предупреждения повернула в другую сторону:
- Наташа. Ольга. Андрей. Никита. Марина. Интернет.
Перед его глазами вспыхнул сноп белых искр, боль врезалась в переносицу, расколов мозг пополам... но тут же прохладная рука Лизы-дубль коснулась его, и все пришло в норму.
- Не понимаю... - пробормотал он, крепко растирая лоб. - Не понимаю. Видимо, ты должна объяснить мне, что значит это слово, но я пока не готов...
- Да, лучше подождать, - согласилась Елизавета Вторая. - К этому нужно подходить с большой осторожностью. Похоже, кто-то наложил запрет...
- Запрет?!
...что-то мелькает на экране телевизора, стоящего прямо перед ним... почему так близко... и еще клавиатура... он печатает что-то на пишущей машинке... и боль, внезапная острая боль в переносице...
Страдание - это всего лишь наше отношение к моменту боли... Он знал, что не сам породил эту мысль. Но кому она принадлежит?
Он поднял голову и увидел светлые глаза Елизаветы Второй, внимательно глядящие на его лоб. Он машинально поднял руку и провел по коже, по волосам...
- Что-то не в порядке?
- Нет-нет, - улыбнулась Лиза-дубль. - Пойдем-ка и в самом деле погуляем.
Он не смотрел по сторонам, совершенно не замечал на этот раз прелести маленького тихого города, не спрашивал, куда, собственно, они идут... а Елизавета Вторая шагала рядом с ним молча, не навязываясь с разговором. Но вдруг его мысли как-то сами собой обратились ко вчерашнему дню и к хозяйке дома, приютившего его.
- А кем тебе на самом деле приходится Нина Петровна? - спросил он, посмотрев на Лизу-дубль и только теперь заметив, что макушка девушки едва возвышается над его плечом. Надо же, а ему казалось, что она довольно высока ростом...
- Приходится пра-пра-пра... ну, много раз прабабушкой. Короче, я пятое поколение, рожденное от ее крови и плоти. Наша невероятная старуха родила в свое время всего лишь одну дочь, но и дочь до сих пор жива, и ее дочь, и так далее. Одни бабы!
- Надо же, - усмехнулся он, отметив для себя лишь один пункт в сказанном, - я тоже про себя называю ее невероятной старухой.
- Ну, это же просто напрашивается, - засмеялась Лиза-дубль. - К ней невозможно подобрать лучшее определение. Впрочем, местные жители этого не ценят и не понимают. Они вообще не обращают на нее внимания. Как будто ее и не существует.
- Не обращают внимания? На человека, которому сто десять лет? Не верю.
- Ну, видишь ли, в этом городе особый быт... особая атмосфера. Здесь никому не хочется замечать необычное. Все должно быть просто и понятно, как у всех. А сто десять - это явный непорядок.