- И как вы только там живете, в этих своих столицах, не понимаю, исподлобья поглядывая на Никиту, говорила она. - И машины, и грязь всякая, и хулиганы по улицам ходят! Я и в Сарань-то не езжу, тут у нас чтобы до автобуса добраться, надо через переезд идти, а там вечно товарняки стоят, не дождешься, когда и с места тронется, а автобус тем временем - прощай! Она схватила большую ложку, зачерпнула гарнир прямо из большой миски, стоявшей в центре стола, и, удивительно широко разинув маленький ротик, запихнула в него такую порцию отварной полыни, что Никита задохнулся от изумления.
- Ну, товарняк и обойти можно, если тот стоит, - слегка опомнившись, предположил он.
- Ну да, обойти, а вдруг он назад подаст? - Мгновенно сглотнув непрожеванную полынь, милая Наташенька испуганно вытаращила блестящие глазки. - Страшно-то как!
- Да ведь не прыгнет же он сразу на десять метров!
- Ой нет, я лучше дома посижу, телевизор посмотрю. Столько нынче фильмов замечательно интересных! И в каждом обязательно покажут что-нибудь вкусненькое. У нас, правда, за электричество много платить приходится, местная станция старенькая, постоянно всякий ремонт требуется.
- Вот видишь, выходит, это дорогое удовольствие - все время кино смотреть?
- Ну, нынче все развлечения дороги, вот разве что в носу ковырять от скуки - так это бесплатно, - сказала милая Наташенька, облизывая пальцы. Потоки гусиного жира стекали по ее рукам до самых локтей, впитываясь в пышные оборки рукавов. Никита поморщился.
- Наташенька, почему ты ешь так неаккуратно? - спросил он.
- А так вкуснее! - серьезно ответила она и тут же пригрозила: - Не делай мне замечаний, а то я стану непредсказуемой!
Никита сразу вспомнил, что это значит. Когда в их далеком детстве милая Наташенька становилась непредсказуемой (к счастью, очень редко), это приводило в ужас всех, кому досталось увидеть страшное зрелище. Наташенька, и без того смотревшая на мир исподлобья, сначала еще сильнее наклоняла голову, закатывая глаза вверх и выпучивая их до предела, а потом начинала выть - все громче и громче... а что могло случиться после, никто и никогда не угадал бы заранее. Милая Наташенька, временно превратившись в отнюдь не милую фурию, могла кого-нибудь побить, исцарапать, облить кипятком, могла ругаться такими словами, каких в обычном своем состоянии и слышать-то оказывалась не в силах (когда Наташенька чувствовала себя хорошо, она бледнела и начинала дрожать, почти теряя сознание, едва до ее ушей доносился матерный звон, и потому деревенские мужики никогда при ней не ругались). Непредсказуемость милой Наташеньки выражалась иной раз и в том, что несчастная девочка убегала в лес, и вся деревня вынуждена была отправляться на ее поиски... но Наташенька пряталась от людей не шутя. Никита помнил, как бабушка рассказывала: однажды милую Наташеньку искали целую неделю... а ей тогда было лет десять или одиннадцать, и когда ее наконец нашли, она была чуть жива от голода.
Но зато по окончании приступов непредсказуемости Наташеньку посещали дивные видения. Наташенька могла очутиться в райских кущах, на других планетах, в жерле вулкана, на океанском дне, могла превратиться в птицу Феникса, в белого лебедя, в черную пантеру, в махаона, в индуистскую богиню... и искренне верила, что все это было с ней на самом деле (а почему бы и нет, кстати говоря, подумал Никита, может быть, она просто вспоминает прошлые жизни?).
- Извини, Наташенька, - с чувством сказал Никита. - Я об этом не подумал.
- Думать - полезно! - назидательным тоном сообщила милая Наташенька. - Ну, ты сыт?
- Да, спасибо.
- Тогда иди погуляй. Мне посуду помыть надо.
Глава пятая
Милая Наташенька давно ушла, мадам Софья Львовна куда-то запропастилась, Елизавета Вторая не возвращалась... Никита сидел на ступеньке перед входом в дом, вертя в руках граненый шар - подарок фантастической Лизы, и думал о скарабее... и о девочке, неведомо как понявшей, что он потерял прошлое и пообещавшей ему, что скоро он все вспомнит. Так ведь и вышло: он все вспомнил. И Елизавета Вторая тоже поняла, что он лишился памяти... и тоже отнеслась к этому спокойно. Что за чудеса творятся вокруг него, думал он, что за странные, необычные люди и животные встречаются на его пути с того момента, как он наткнулся на сайт фараона... чем это обусловлено? Ведь до того он жил как все, много работал, надеялся на семейное счастье... но его домашняя жизнь по сути являла собой ежеминутное извержение раскаленных до беспредела страстей... вокруг него царила обстановка первобытного эмоционального хаоса, неспособного принять более или менее упорядоченное состояние... жена умудрялась найти повод для взрыва в любой мелочи... он знал, что припадки ярости обычно бывают обусловлены давними психическими травмами, и сначала пытался сам отыскать причину, но скоро понял, что ему это не по силам, и несколько раз заводил с женой разговор о том, чтобы посоветоваться с психоаналитиком... и это лишь ухудшало дело. Наконец он понял, что ей нужен не психолог, а психиатр, что она тяжело больна... но ему понадобилось несколько лет, чтобы прийти к такому пониманию, потому что он любил ее... и только когда любовь иссякла, он сумел взглянуть на ситуацию аналитически. И тогда супруга ушла. Ушла с треском, со скандалом, шумно и демонстративно... он долго не мог опомниться и привыкнуть к тишине и одиночеству. Собственно, он еще и не успел к ним привыкнуть, когда наткнулся на сайт фараона...
Надо же было такому случиться - чтобы именно он, а не кто-нибудь другой, купил в Египте скарабея с мистической формулой на спинке, чтобы он привез ониксового жука именно сюда, подарил бабушке... и в результате собственных прошлых поступков встретился с фантастической Лизой, с невероятной старухой, с безумной Настасьей... и с Елизаветой Второй.
Где она, кстати? Куда провалилась? Темнеет уже...
И тут-то она и появилась, бесшумно войдя в калитку. Глянув на девушку, Никита тихо ахнул.
Вместо ставших уже привычными для него джинсов и футболки Лиза-дубль была одета в светло-голубое платье с узким открытым лифом и юбкой, обтягивающей бедра - и тут же расходящейся легкими пышными волнами. Подол юбки, отделанный тонкой серебряной каймой, спадал почти до земли, и из-под него кокетливо выглядывали обутые в белые "лодочки" ножки. Никита невольно встал навстречу этому чуду с пушистой шапкой волос и сверкающими огромными глазами.
- Что, нравится? - насмешливо спросила Елизавета Вторая. - Не ожидал?
- Не ожидал, - честно признался он. - Ты потрясающе выглядишь. Невероятно женственно.
- А разве в джинсах я не выгляжу женственной?
Он подумал немного, прежде чем ответить. Наконец, отыскав нужный образ, попытался преобразовать его в слова (попутно подумав о том, что когда пытаешься выразить словами ощущение или яркую картинку мысли - все становится обычным и серым, неинтересным и непохожим на то, что виделось в глубине ума):
- В общем, выглядишь... но не настолько. Просто широкая пышная юбка более естественна, что ли...
- Самым естественным является голое состояние, - перебила его Лиза-дубль.
Он рассмеялся.
- Ну да, никаких воланов, ты права... и все-таки... Возьми хотя бы цыганок. Они, конечно, залеплены грязью с ног до головы, и все же очень женственны, потому что носят пышные юбки. А в прямой юбке или в брюках женщина немножко похожа на столб.
- Ну да, - кивнула Елизавета Вторая, - и именно потому так женственно выглядят японки в своих кимоно, или женщины Индии, одетые в сари, - это же сплошной клёш, правда? Не в брюках проблема, дорогой, а в дефектном стереотипе восприятия. Ты видишь не то, что есть, а то, что вбито в твою голову социальными установками. Брюки - для мужчин, юбки - для женщин, и так далее. Ужинать будем?