— Да говори же, что случилось! Чувствую, какое-то очень плохое известие! Где, что случилось?!
Последнее время из Омска шли тревожные слухи, и у многих работников Совдепа нервы были напряжены.
— Да что ты воды в рот набрал?
Дальше нельзя было разыгрывать товарища. Сакен улыбнулся, не выдержал, заразительно рассмеялся. Захар Петрович рассердился.
— Хорошо, если ты с ума не сошел!
— Захар Петрович, ты должен мне помочь, если ты действительно брат Тараса Григорьевича Шевченко, — безмятежно заговорил Сакен.
— Вот дьявол, какой я брат Тарасу Григорьевичу, ты о чем это? Я до сих пор думал, что ты порядочный и благоразумный человек, а оказывается, ты не можешь без балагурства. Ладно, в чем тебе нужно помочь? — по-дружески, но все еще ворчливо спросил Катченко.
Сакен объяснил.
— Только-то? — Катченко недоверчиво посмотрел на Сакена.
— Захар Петрович, помогите мне.
— А ты знаешь вот эту песню? — И, не дожидаясь ответа, Катченко тихо запел:
Сакен не ожидал, что у Катченко такой приятный голос и очень точный слух. Пока Сакен собирался с мыслями, Захар Петрович юркнул из комнаты. Сакен и не заметил. Начал было говорить, глядь — Катченко нет. Бросился за ним на улицу.
— Захар Петрович! Остановитесь, пожалуйста. — Катченко идет себе и даже не оглянулся.
— Сделайте милость! — Катченко только ускорил шаг.
— Мне некогда! Меня ждут! — вполне серьезным тоном ответил он.
Сакен наконец догнал.
— Ходит молва, что украинцы великолепно понимают шутку и сами остряки. Я бы этого не сказал! — как бы невзначай проронил Сакен. Катченко резко остановился.
— Сатана ты, Сакен!
Переходя с шутливого тона на деловой, Сакен сказал:
— Захар Петрович, вот эту песню, которую вы только что пели, повторите еще раз. Она, видимо, революционная.
— А разве ты не знал ее?
— Нет!
— Это же знаменитая рабочая «Марсельеза»!
— Откуда же мне знать? Ведь в Акмолинске рабочих можно по пальцам пересчитать.
— И что ты предлагаешь, я должен спеть здесь же, на улице?
— Зайдем ко мне.
К приему гостя Габузовы — хозяева дома, где жил Сакен, не были готовы. Они растерялись, видя, что к ним пожаловал сам председатель Акмолинского Совдепа. Татьяна Яковлевна сразу схватилась за чайник, но Катченко, заметив это, успокаивающе сказал:
— Не беспокойтесь, я только что пообедал.
— Да что ты. Разве тебе не известна казахская пословица: «Не заходи в дом, а если зашел, то без угощения из дома не выходи». Когда к нам жалует такой большой начальник, как ты, мы обязаны его угостить, то есть резать барана. Но так как мы просвещенцы, а не скотоводы, то не имеем возможности сделать такое дароприношение. Однако у нас всегда в запасе горячий, густой и ароматный чай. Мы можем угостить, если пожелает товарищ председатель Совдепа, — пошутил Сакен.
— Ну что ж, я согласен. Вижу, что ты не скоро отпустишь меня на волю. Давай не терять времени. — Катченко снова напел «Марсельезу».
Сакен взял домбру и начал подбирать мотив.
— Дайте, пожалуйста, балалайку, если есть, — попросил Катченко. Балалайка нашлась, и дело пошло. Повторили песню три раза. Потом спели под аккомпанемент балалайки и домбры.
— Вот это и есть интернационализм, — сказал Катченко, собираясь уходить.
— Спасибо, Захар Петрович, — поблагодарил Сакен. — А чай?
— Следующий раз — меня ждут в административном отделе.
Итак, мелодия есть. Сакен еще раз сыграл на домбре «Марсельезу». Ритм энергичный, живой, призывный. Такими же должны быть слова.
Сакен начал сочинять.
Строфа показалась медленной, суховатой. Не о прошедшем должна идти речь, а о настоящем, грядущем.