Но об этом теплом письме, в котором выражалась забота о них, Сакен и его товарищи так и не узнали. 5 января 1919 года их пешими конвоировали в город Петропавловск, за 500 километров.
Зимой здесь лютуют морозы и почти никогда не стихает ветер. Каждый шаг отдается болью. Нестерпимо режет глаза от яркого отблеска снегов, от студеного ветра. Изредка попадаются аулы. Здесь живут кереи.
Увидев вереницу пеших, из домов выходят люди. Уставшим заключенным протягивают лепешки. Однажды Сакен увидел знакомого возчика, с которым в юности ехал в Омск. Тот узнал Сакена, побежал домой, принес только что выпеченные две лепешки и сунул Сакену.
Сакен был обут в длинные казахские сапоги, на нем ленчиковый купи (верхняя одежда с подкладкой из верблюжьего и овечьего руна), на голове тымак.
— А где Тамшагамбет? — спросил Сакен, вспомнив лесничего.
— Два дня как похоронили. Кутыркульская банда, обвинив его в поддержке красных, средь бела дня расстреляла в самом центре аула, — с грустью ответил возчик.
«Никого, оказывается, не обошли эти псы», — подумал Сакен. Но его мысли перебил крик:
— Ей, киргиз, отойди, а то застрелю!
За 18 дней по январской скрипучей стуже Сакен и его товарищи прошли пешком 500 километров. Ослабевших, усталых, вечером 23 января их загнали в какой-то сарай, похожий на хлев. Сарай наспех сколочен из хилых досок. Во многих местах зияют щели, сквозь них дует ветер, залетает снег. Усталый Сакен заснул. Но вскоре проснулся — мороз пробрал до костей. Страшно хотелось есть, хотелось горячего чая. Но конвой поднял арестантов ни свет ни заря, разделил на две партии и затолкал в вагоны для скота.
Вагоны изнутри посеребрил иней. Здесь холодней, чем на улице. Печка есть, но от нее мало проку. Арестанты сбились в тесную кучу.
Вагоны долго блуждали по запасным путям, потом покатили без остановки до самого Омска. В Омске их загнали в какой-то тупик. И казалось, что о людях забыли. Пятнадцать дней простояли в тупике два вагона с узниками. А на шестнадцатый Сакен проснулся от грохота колес. Куда их вновь везут? На этот вопрос ответил сибирский мороз.
Через Татарск, Новониколаевск, Барнаул и дальше на Семипалатинск пробивается поезд. Пути занесены снегом, их никто не расчищает, В вагонах лед. А как только затопишь печь, начинает капать вода, и некуда от нее скрыться, а вагон наполняется сырым паром, трудно дышать. Поезд подолгу стоит в замерзшей степи. Конвоиры боятся, что им не хватит продуктов, и поэтому не кормят заключенных. Холод, голод, неизвестность могли свести с ума.
Еще в Омске умер Павлов. Не выдержали вагонного ада Дризге и Монин. К голоду прибавилась жажда, но конвоиры не хотят мерзнуть и не выпускают из вагонов страдальцев. Они не могут даже набрать снега.
Хафиз Гизатуллин попытался наложить на себя руки, но не сумел умереть. Зато скончались Мартынов, Пьянковский, Юрашкевич.
И теперь каждый ждал своей очереди.
На 35-й день добрались до Семипалатинска. Но атаману Анненкову было уже не до них. Зачем ему живые трупы? Конвоиры тоже измучились, они не знали, куда девать узников. Расстрелять? Но нет на это санкций. Пытались уморить голодом, но те оказались живучими, умерло всего шесть человек. Не находя выхода, они вынуждены были в марте увезти заключенных обратно.
В это время совет Западносибирского союза учителей предпринял последний решительный шаг к освобождению Сакена и его товарищей. 3 марта 1919 года совет обратился с прошением к министру юстиции правительства Колчака.
«4 июня 1918 года в г. Акмолинске арестованы учителя Николай Павлович Горбачев, Садуакас Садвакасович Сейфуллин и Нургаян Бекмухаметов. Первый из них был членом Акмолинского совета по просвещению, а последние — членами Акмолинского Совдепа. Принимая во внимание:
1. Что Советы по просвещению — учреждение не большевистское, организовавшееся под давлением учительства в целях защиты школы от развала.
2. Что некоторые из учителей, как и другие интеллигенты, в мелких уездных городах входили в Совдепы, не сочувствуя Советской власти, но желая ослабить ее резкие проявления. К числу таких интеллигентов, несомненно, принадлежат и учителя Сейфуллин и Бекмухаметов.