Когда незнакомец распрощался с нами, госпожа объяснила мне, кто он. Оказалось, что именно в него она в юности была влюблена. Несколькими днями ранее он вдруг внезапно объявился и поведал увлекательную историю своих странствий. Отсутствие писем объяснялось его совершенно невероятной жизнью в эти годы. Он бежал из тюрьмы в Хайдарабаде и пешком, под разными обличьями, прошел весь северный Индостан. Некоторое время он обучался в Бенаресе[1] и в медресе при мечети, совершил паломничество в Мекку и к местам поклонения Владыке Вселенной Кришну, пока в конце концов не добрался до турецкой границы. Там он обосновался на несколько лет, добывая средства к существованию хирургической практикой. Но потом от практики пришлось отказаться. Причиной тому послужила дуэль между двумя шотландскими подданными. Один из них, переменив веру, обручился с дочерью православного грека, весьма богатого торговца. В результате поединка он погиб, и семья невесты не только добилась смертного приговора для его соперника, но потребовала наказания для всех, кто имел отношение к дуэли.
Чтобы избежать грозившей ему опасности, возлюбленный моей госпожи вынужден был искать новое пристанище. Константинополь он покинул с такой поспешностью, что остался совсем без гроша, и индийские владения Александра пересек как нищий бродяга. Земли Филиппа и его наследников прошел также с сумой за плечами. Выйдя невредимым из многих передряг, он добрался до Салоников, откуда приплыл в Венецию, а потом, преодолев Апеннины, спустился в Тоскану. Здесь он надолго попал в плен к бандитам с большой дороги. Видя его миролюбивое обхождение и к тому же испытывая нужду в медицинской помощи, они решили сохранить ему жизнь, но, разумеется, отняли у него свободу и принудили делить их общество. Однако и это время пещерного заточения и разбойничьих пиров он провел не без пользы, закалив свой характер. Новый знакомый вызывал у меня неподдельный интерес, а его жизнь свидетельствовала о недюжинном уме и безграничной храбрости.
Совершив побег от бандитов, он прошел берегом Арно к Лехгорну и оттуда добрался до Америки, обогатившись опытом, но не обретя счастья.
И тут судьба неожиданно вновь улыбнулась ему. Госпожа была свободна и независима. Хотя она уже не питала к Сарсфилду, как звали ее бывшего возлюбленного, той, прежней, девичьей страсти, однако достоинств у него с годами не стало меньше, и оба они еще далеко не достигли того возраста, когда любовь кажется утопией, а брак безумием. Между ними установились доверительные отношения. Щедрость миссис Лоример позволила Сарсфилду избавиться от бедности. По крайней мере, убеждала она своего друга, ему не нужно будет больше скитаться по свету, и он сможет провести остаток жизни в довольстве и покое. Все его сомнения пали под напором ее разумных увещеваний и настойчивых просьб.
Между мной и Сарсфилдом постепенно возникла сердечная близость. Мы часто общались, вели непринужденные беседы. Он рассказывал мне о своих странствиях, делился мыслями, чувствами, богатым жизненным опытом. Вспоминая перипетии юности, не обошел он молчанием и отношений с моей покровительницей, о которых до сих пор я знал лишь в общих чертах. В его словах, адресованных ей, я постоянно находил поводы, чтобы вновь восхититься ее общепризнанными добродетелями, и с глубокой горечью отмечал, сколько зла причинил этой благороднейшей женщине ее брат.
Рассказ о черных делах Артура Уайетта, усиленный и драматизированный красноречием Сарсфилда, поверг меня в ужас. Будь подобный персонаж вымыслом поэта, я и то засомневался бы в здравом уме сочинителя, ибо всегда считал, что человек – создание сложное и в каждом есть как хорошее, так и дурное. Эта моя теория людских страстей не позволяла мне верить, что кто-то может быть настолько одержимым злом, чтобы получать удовольствие от мук и страданий других людей.
Когда Сарсфилд говорил о миссис Лоример, я счел абсолютно естественным поинтересоваться, изгладила ли череда последующих событий из его памяти впечатления тех давних дней и не проснулась ли в нем в этот более благоприятный период его жизни прежняя любовь к моей госпоже? В ответ он дал мне понять, что испытывает к ней те же чувства, что и тогда. Сказал, что надежда на новый виток их отношений ни на миг не покидала его, а теперь и вовсе окрепла. Заверил, что у него хватит силы духа перенести неудачу, но также хватит и мудрости не потерять голову, если судьба будет к нему благосклонна.
1
Бенарес или Банарас (