Шатенки и брюнетки не должны обижаться, ибо это есть Закон, и человеческие предпочтения ничего здесь не изменят.
Ничто не решается из соображений человеческого удовольствия, и у каждой расы есть своё предназначение и своё величие.
На лбу каждой из танцовщиц сияла прекрасная пятиконечная звезда из бриллиантов. Они держались на узких золотых лентах, закреплённых на затылке поверх ниспадающих подобно водопаду распущенных волос. Под бледным зеленоватым сиянием Конуса их отблески казались серебристыми.
В своём волнообразном движении жрицы обошли всю большую арену. Затем они приблизились к круглому столу, образуя полукруг напротив наших галерей.
Музыка стала более резкой, и в её мелодии, полной мистических грёз, главную роль стала играть скрипка.
Жрицы теперь держались прямо и приближались к столу неощутимыми шагами, расширяя свой полукруг до полноценной окружности. Их руки были распростёрты так, чтобы они могли дотронуться до пальцев друг друга на высоте своих плеч.
Они пересекли потухший круг из подсвечников, поднимая колени до талии, и остановились у края деревянной поверхности, на которой лежала моя Возлюбленная.
Затем они произвели несколько ритуальных пассов, мудро отдавая должное правилам своего замысловатого Искусства, и, угадав подходящий момент по серьёзному тону скрипки, все они одновременно повернулись, склонились вниз, и каждая схватила нужный ей подсвечник.
Каждая жрица знала свой подсвечник, ибо знала Рыцаря, которому он принадлежал, посредством той священной и благотворной фаллической операции, что посвятила её в Сатанинский Храм Ордена Золотой Стрелы — как я и сам только что сделал со своей Возлюбленной.
После чего жрицы-танцовщицы проследовали к источнику священного пламени, зажжённого в эту ночь.
Из большого банта, украшавшего левое бедро, каждая из жриц достала маленькую лампу, спрятанную там, и, одна за одной, приближаясь к горящему фонарику на треножнике, каждая зажигала от него свой фитиль.
Грациозным и отточенным жестом они прикрепили лампы к подсвечникам, на то самое особое место для верхней Свечи, и, подняв эти священные подсвечники себе на головы и слегка придерживая их руками, тихо удалились под медленный ритм музыки в направлении боковой двери, расположенной напротив той, из которой они появились.
Эта дверь была нормального размера, и две её панели были распахнуты Стражем Храма, спустившегося со своего места во второй галерее для того, чтобы Возлюбленные проследовали в святилище, в которое никогда не входил мужчина.
В этом святилище жрицы Ордена Рыцарей Золотой Стрелы поддерживали Священный Огонь, обновляя его каждый раз, когда очередной Дворник был освобождён от повиновения Двору.
Страж Храма оставался неподвижен, держа свой меч поднятым, пока тридцать пять жриц одна за одной пересекали порог святилища, опустив глаза, словно и не видя Стража.
Дверь за ними не была закрыта, и я видел, как прекрасные Возлюбленные поставили свои подсвечники перед тридцатью пятью портретами, выполненными масляными красками и идеально воспроизводившими силуэты и черты лица моих Братьев, Вольных Охотников и Почтенных Воинов Ордена Золотой Стрелы, сидевших со мной в двух галереях.
Также я видел, что у одного портрета — моего — не было своего Священного Пламени, ведь моя Возлюбленная до сих пор спала. Кроме того, мой подсвечник, Свечи которого не были зажжены во время пиршества, всё ещё стоял на полу у круглого стола.
Жрицы-танцовщицы встали на колени, каждая перед портретом своего Возлюбленного, Охотника или Воина, и несколько минут стояли так в глубокой медитации.
Музыка зазвучала очень нежно, и скрипка играла что-то благоговейное.
И вдруг произошла резкая перемена. Зелёный свет приобрёл розовато-лиловые отблески, арпеджио арф стали более шумными, и благоговейная песня скрипки, одинокая доселе, но поддерживаемая альтами отныне, через несколько мягких модуляций превратилась в танцевальную мелодию и вскоре приобрела ритм вальса.
Тридцать пять молодых женщин, лёгких, словно газели, подпрыгнули на своих маленьких ножках и побежали, улыбающиеся и воодушевлённые, в главный зал Храма, вторгаясь на его арену безумными хороводами по двое, трое и четверо, подобно радостному летнему вихрю.