Признаюсь честно: я чувствовала себя виноватой во всём случившемся и сгорала от стыда за это.
Когда Миша ушёл, я продолжала сидеть перед своим письменным столом, сжимая руками пресс-папье. Я не чувствовала в себе права ни двигаться, ни делать что бы то ни было. Может ли у кого-либо быть воля, когда он не чувствует себя достойным жить?
И само место моего преступления предо мной казалось ещё одним мучительным обвинением.
«Я больше не смогу лежать на этой кровати, — подумала я. — Каждый раз, когда я буду ложиться на неё, я буду видеть свою наготу перед глазами Миши. Я не смогу больше дотронуться до стула, где он сидел, пока я спала. Я не смогу ни открыть, ни закрыть свою дверь, потому что я никогда не забуду, что оставленная мной у порога тарелка послужила ему приглашением и искушением… и центр моей комнаты, где он схватил меня, чтобы посягнуть на меня, всегда будет видеться горящим в огне.
«Место погибели — вот во что превратилась моя спальня!»
Сумерки не длятся долго в узких долинах Кавказа, и когда наступает ночь, температура воздуха падает очень резко.
Порыв ветра, показавшийся мне ледяным, вдруг ворвался в мою спальню через западные окна и развеял мои печальные размышления.
«Мне немедленно нужно одеться,» — сказала я себе.
Я достала из комода несколько строгих на вид предметов одежды и самое тёмное, какое могла найти, платье, затем медленно оделась. Мои руки были тяжёлыми, и пальцы едва слушались меня.
Я снова привела в порядок волосы и закрепила их вокруг головы, в деревенской манере.
Также я достала шерстяную шаль с Урала, чёрную с серыми полосками.
«Не так я хотела бы показаться своему возвышенному жениху из леса, — подумала я меланхолично, — но соврать будет невозможно: я не могу одеться весело, когда моя душа пребывает в удрученны.»
Мне надо было обуться. Я надела длинные чёрные чулки и высокие ботинки, доходившие до моей голени.
«Выходит, что я в трауре. Примет ли он меня такой?»
И в тот момент меня посетил своего рода детский каприз: я подошла к маленькому туалетному столику и взяла с гвоздя сухой венок, висевший там с дня Ивана Купалы, обвитый лентой из символичных цветов: красного и золотого.
«Это будет моим венцом согрешившей невесты, — я сказала себе. — Надо посмотреть, как это выглядит.»
Вы, наверное, помните, что в моей спальне не было зеркала. Чтобы судить о том, как смотрится сухой венок на моей белокурой голове, я обратилась к своему привычному решению, хорошо знакомому всем старикам и послушникам в монастырях: я подошла к окну и посмотрелась в стекло распахнутой створки.
Это импровизированное зеркало вернуло мне смутное отражение печального лица с резко выделяющимися глазами. Стебли на моей голове смешивались с прядями волос, и только красно-золотистая лента выделялась из тени, подобно мимолётному пламени.
«На Его часах был такой красный цвет!»
Эта мысль пронзила мой дух, подобно удару молнии, и я снова увидела, действительно увидела, с открытыми глазами, но без чёткого местоположения, тот странный циферблат из моего сна, каким он был в момент совершения Мишей его невыразимо плохого поступка.
«Возьми бумагу и цветные карандаши.» — сказал голос внутри меня.
Я подошла к своему письменному столу, взяла большой кусок белого картона и положила рядом, чтобы было легко достать, набор карандашей — красный, синий, жёлтый, белый и чёрный.
Я продолжала стоять.
«Нарисуй ровный круг,» — приказал мне голос.
Я никогда не делала особых успехов в рисовании, но круг, который я нарисовала тогда от руки, действительно был почти ровным. Между крайней восточной и крайней северной точками линия чуть задрожала, но голос сказал мне: «Ничего не исправляй… А теперь расставь часовые деления.»
И я принялась за дело: «12» в северной точке, «1» слева от неё, затем, следуя в том же направлении и сохраняя равные промежутки: «2», «3», «4», «5», «6», «7», «8», «9», «10», «11».
«Нарисуй цифру «2» над «11».»
Я подчинилась.
Нарисуй «3» над «12», вне круга.»
Я сделала это.
«Помести «5» над «Г, тоже вне круга.»[47]
И это тоже было сделано.
«От новой цифры «2» к новой цифре «5» нарисуй кривую линию, параллельную окружности… Напиши заго-ловок:«Моё новое утверждение». На полях напиши: «Промежуточные часы в сумме составляют 54, или 9». Это символическое число ЭРЫ, с которой я борюсь, ибо она ОТНИМАЕТ У МЕНЯ ТЕЛО.»
47
Инструкции из этой главы отличаются от рисунка самой Нагловской в предисловии. И её утверждение о том, что 5=1, не разрешает противоречий. Более детальный анализ последует в приложении В.