«Твои глаза увидели, и твои уши услышали, но плоть твоя осталась сухой[56]. Ни одна твоя мышца не содрогнулась, и ты остался нетронут посреди волн… Ибо сила твоя велика, о бессмертный!»
«Ох! Отпустите мои колени, молю вас!»
На этот раз я услышала свой голос.
Они немедленно помогли мне, и я воспользовалась этой помощью, чтобы сладостно вытянуть свои ноги.
Но тогда мне стало очень холодно, и я пожаловалась на это.
«Прикройте её,» — приказал голос, который, похоже, командовал остальными.
Это не был голос Миши: тот голос звучал серьёзнее и глубже.
Люди двигались вокруг меня.
Руки, полные заботы, оказались возле моей головы и помогли ей принять более подходящее положение.
И только тогда я почувствовала, что плита, на которой я возлежала, была очень жёсткой.
И хор снова запел:
«Узрите же плоть, отданную на всесожжение. Услышьте голос, в коем больше нет мысли. Примите эту добровольную жертву, о силы небес, звёзд и земли, и признайте, что это делание прекрасно!»
Другие голоса, также хором, ответили:
«Мы пришли из мест далёких и близких. Мы пришли из семи царств воздуха, мы видели испытание героя, и мы заявляем, что он превозмог.»
Затем голос, отдававший распоряжения, произнёс:
«Михаэль, прими же меч, награду за твою победу.»
Вокруг меня раздавались какие-то лёгкие шумы. Они подходили и отступали, но никто, похоже, не ходил: не было звука шагов.
«Он схватил меч», — сказала я совершенно неожиданно. «Да, они спросили это у меня, — подумала я немедленно. — Они хотели узнать, поняла ли я, не видя этого.»
И я добавила громким голосом:
«Да, Михаэль — Миша — взял в свою правую руку меч, что был дан ему.»
Я не знаю, как я смогла узнать это.
«Ответьте ей,» — приказал голос.
И тогда первый хор запел очень милую мелодию. Слова были примерно такими:
«Да будет благословенна женщина, жертвующая себя, как узкую теснину между двух горных стен, чтобы позволить Прославленному в молчании испытать истинную силу своей твёрдости.
О все души далёкие и близкие! Поблагодарите это дитя: покрывало поверх её земных глаз не помешало ей разглядеть Истину. Но, возвысившаяся, она не ведает собственных заслуг.
Ибо здесь лежит мудрость Великого Алхимика, творца Жизни: Он вливает в женщину разъедающий яд, возвышенная добродетель которого разлагает грубые металлы, не дозволяя осесть ничему, кроме прозрачного золота.
Часто почва слишком влажна, и операция остаётся незавершённой. Жизнь чувствует её боль, и везде слышны крики о помощи.
Господин в такие времена превращается в Нечистого, и человечество воплощает его вой отчаяния в криках и деяниях гнева. Природа гневается и плюётся грязными водами, в то время, как среди людей вспыхивают войны и революции. Когда боль достигает своего пика, мать ненавидит своего сына.
Но почтите же это дитя, ибо посредством оного Магическая работа смогла быть полностью завершена.
Она возлюбила своего Господина, и Господин смог проникнуть внутрь неё, чтобы оплодотворить её и наполнить её даром Понимания.
О, Михаэль! О вольный воин речных потоков! Сук, оторвавшийся от ветви, но всё же цветущий, ты смог взять и оставить, не ослабев, ибо ты понял, что через неё твоя душа воссоединится с Ним.
Ему, Господину и Архитектору, построившему мир согласно искусной геометрии, да будут слава и преданность!
Ему, Творцу и Властителю Любви, верховного закона растворения, да будут почтение и благодарность в сердцах наших!
Михаэлю и Ксенофонте, его невесте, да будут слава, мудрость и добродетель!»
Второй хор ответил:
«Да, слава Михаэлю! И слава Невесте его!.. Слава мужчине и женщине, отдавшим себя для воплощения цикла магической любви, согласно воле Господина Жизни, Мудрого Алхимика, что простёрся с Севера на Юг, но действием противоположных сил был остановлен посредине, дабы быть распятым с Востока до Запада.
Слава Господину Жизни! Слава Распятому, чьи руки, отделившись от дерева позора, соединяются здесь в знаке радости.
Восславим же Священный Треугольник, образованный в этом месте, под старым огромным дубом, что хранит его секрет: восславим Хе, что есть призыв к деянию, излияние семени, сатанинская воля, направленная в Жизнь; восславим нижнюю точку движущейся оси, горестное Хо, что есть имя распятой плоти; и восславим Ла новой формации, точку, что есть полёт и в то же время — возвращение; ибо, как сказано теми, кто ведает ключи Мудрости, старое имя, произнесённое новыми устами, есть новое имя, есть возрождение»[57].
56
В писаниях Нагловской эта фраза всегда означала избегание семяизвержения. В предыдущем предложении «Черта» обозначает вход во влагалище, порог, который мы все переступаем, когда рождаемся. — прим. перев. на англ.
57
Три выделенных курсивом слога явно обозначают три Лика Троицы. Нагловская ясно даёт понять, что третья сущность женская, называя её слогом, являющим собой определённый артикль женского рода в большинстве языков романской группы.