— Девушек мы оставим в лагере под охраной половины пеонов.
— Этот план был бы хорош, если бы нам предстояло иметь дело с краснокожими, — возразил Сент-Аманд, — но нам придется сражаться с самыми отчаянными головорезами, превосходящими нас в численности, и они разобьют нас в пух и прах.
— Будь у нас союзники, тогда другое дело, — сказал Медвежонок.
— Найти союзников здесь довольно трудно, — отвечал Луи Морэн.
— Вот что! — возразил Медвежонок. — По-моему, это совсем не так трудно, как вы думаете, господин Морэн… А что, если бы один из нас отправился в гасиенду брата дона Гутьерре и привел оттуда подмогу?
— Что и говорить, это было бы очень кстати, но только на это потребуется слишком много времени.
— Самое большее восемь дней на то, чтобы добраться туда и вернуться обратно.
— Помощь можно найти гораздо ближе, — неожиданно прозвучал нежный, приятный голос.
Охотники, как один, обернулись и увидели спокойную и улыбающуюся Сакраменту.
— Извините меня, сеньоры, — кротко сказала она, — что я так бесцеремонно вмешиваюсь в ваш разговор. Но коль скоро вас в первую очередь заботит участь моя и моей сестры, то мне показалось, что я имею право вмешаться в разговор, и вы не сочтете это нескромным с моей стороны.
— О! Сеньорита, почему вы пришли? — грустно спросил француз.
— Я пришла потому, что вы, храбрые и честные охотники, рискуете из-за меня жизнью, и я считаю себя обязанной сказать вам, что я стою вашей преданности.
Глава XVIII. САКРАМЕНТА
Сакрамента с улыбкой на устах шагнула в круг и, усевшись на траву между французом и доном Мигуэлем, сказала:
— Продолжайте, прошу вас, сеньоры, я больше, чем когда-либо заинтересована в успешном осуществлении ваших планов, и потому справедливость требует, чтобы я была в них посвящена. Кроме того, хотя я всего лишь слабая женщина, я все-таки, может быть, смогу быть вам полезной.
— Я в этом не сомневаюсь, сеньорита, — отвечал Луи Морэн, — но мне все-таки кажется, что было бы гораздо лучше, если бы вы не только не принимали участия в нашем совете, но даже и не знали о нем.
— Не сердитесь на меня, дон Луи, — сказала Сакрамента, протягивая ему с улыбкой свою маленькую руку. — Так было угодно судьбе. Мне не спалось, почему — вы сами отлично знаете. Повернувшись на другой бок, я увидела сквозь плетеную стену палатки, что вы собрались в кружок у огня. Вы совещались в полной уверенности, что никто из находящихся в лагере вас не слышит, и говорили с полной откровенностью… Но я не спала и невольно слушала ваш разговор. Только тут я впервые узнала, в каком ужасном положении мы находимся, какие опасности мы преодолели и какие нас еще ждут впереди.
— Это-то меня и огорчает, сеньорита!.. У вас сложилось не вполне точное представление об этих опасностях, поэтому-то я и хотел, чтобы вы вовсе о них не знали.
— Почему же это, дон Луи?
— Клянусь честью, — вмешался в разговор Сент-Аманд, — по-моему, так даже стыдно скрывать все это от вас, прелестная барышня!.. Вы имеете полное право сесть у огня совета… Даже команчи, самые мудрые из всех индейцев, каких я только знаю, и те в особенно серьезных случаях охотно выслушивают советы женщин. Почему бы и нам не последовать их примеру? Кроме того, я убежден, что ваше участие принесет нам пользу, и вы дадите нам разумный совет.
— Благодарю вас, сеньор. Я вовсе не претендую на что-нибудь подобное, но, если мне разрешат принять участие в совете, постараюсь по возможности быть полезной.
— Вы обмолвились, кузина, — заметил дон Мигуэль, — что можно найти помощь поблизости отсюда.
— Да, вы именно так и сказали, сеньорита, — подтвердил Луи Морэн. — Но я, откровенно признаться, даже и представить себе не могу, на чью именно помощь вы рассчитываете.
— Вы заставляете меня говорить только затем, чтобы наказать меня за мое бахвальство… Что ж, я готова выслушать упрек и скажу вам, кого именно имела при этом в виду… Друзья или союзники, на помощь которых я рассчитываю, это — команчи, у которых дон Луи побывал сегодня ночью.
— Вы увлекаетесь несбыточной мечтой, сеньорита, — возразил француз. — Красные Бизоны не станут нам помогать… Их уклончивые ответы на мои вопросы не оставляют ни малейших сомнений на этот счет и не дают никакой надежды.
— Вы в этом вполне уверены, дон Луис?
— Настолько убежден, сеньорита, что даже не рискну снова появиться в их лагере, так как наверняка получу отказ.
— А, между тем, они оказали вам весьма дружелюбный прием.
— Все верно. Но это то дружелюбие, которое никогда не идет дальше слов.
— При всем моем уважении к вашему опыту и к вашим знаниям пустыни и ее обитателей я осмеливаюсь сказать, что, по-моему, вы ошибаетесь… По вашим же собственным словам, когда-то вы оказали этим индейцам большую услугу, и я не могу поверить, чтобы они не испытывали к вам благодарности за это.
— Благодарность индейца!.. — воскликнул француз, качая головой.
— Стоит, может быть, гораздо больше благодарности бледнолицего, — живо перебила его Сакрамента. — Я очень желала бы в этом убедиться.
— Что значат ваши слова?
— Ничего особенного. Я сказала это потому, что хочу отправиться просить у них помощи, против чего вы почему-то так решительно возражаете.
— Неужели вы намерены сделать это, сеньорита? — спросил француз с удивлением.