Вырулив на знакомую улицу, я мигом выпрямилась и начала искать глазами дом, в котором провела свое детство. Мы проехали дом Бьянки Стюарт, я помню ее как заучку с двумя косичками, чья бабушка постоянно провожала ее в школу и встречала прежде, чем школьный автобус показывался из-за поворота. Чуть дальше жила мисс Адамс, женщина средних лет и невообразимая кошатница. Теперь я полностью понимаю, что значит остаться старой девой в окружении кошек. Эта дама была реальным примером того, как не стоит прожигать свою жизнь. Чем ближе мы подъезжали к очередному повороту, тем отчетливей я слышала свое учащенное сердцебиение. Наконец-то моему взору предстал мой дом. Конечно, сейчас там обитали новые хозяева и, возможно, какая-то другая девочка жила в комнате, на двери которой раньше висела табличка с моим именем. Я только надеялась, что они также любили это место, как и я в свое время. Окна остались прежними, только занавески уже не те и новая плитка лежала у подъездной дорожки, а гараж и вовсе был чем-то незнакомым. Видимо, они отстроили новый, более просторный и прочный, чем некогда был у нас. Двор почти скрылся из виду, но я заметила, как около него припарковалась синяя ауди. Хозяин так и остался неизвестным где-то за поворотом, а я лишь тяжело вздохнула и, поймав на себе мамин взгляд, вновь развалилась на сиденье, придавая своему образу непринужденный вид.
Тетя Ми — младшая сестра матери, жила с дочерью и мужем, который сейчас был в Корее. Я не видела их несколько лет, но они тепло нас встретили и заключили в долгие объятья. Молодая женщина была невысокого роста, точно такой же, как и несколько лет назад. Между тетей Ми и мамой была небольшая разница в возрасте, но из-за пережитых событий пропасть стала довольно видимой. Они знали причину нашего скорого приезда, но ни разу не спросили об этом напрямую, когда мы прибыли, за что я мысленно поблагодарила их. Грустные сочувствующие взгляды и ненужные слова поддержки были бы определенно лишним. Маму поселили в комнате для гостей, меня же подселили к кузине. Ее дар убеждения всегда срабатывал на взрослых.
Кан Саран была младше меня на несколько месяцев, поэтому нам было легче найти общий язык, как в детстве. Когда я следовала вперед, она словно хвостик всегда была рядом, пока мы не переехали. Глядя на нее сейчас, не скажешь, что Сара сильно изменилась. Оба ее родителя — этнические корейцы, мой же отец был наполовину американцем. Помню, как всегда завидовала ее волосам, что были темнее и гуще моих, ее хрупкой фигуре и плоской груди, раньше я глупо предполагала, что так красивее. Сейчас же моё мнение поменялось, поэтому мечты об уменьшении груди улетучились в далеком прошлом.
Комната, в которой я собиралась обитать ближайший год, была в лиловых тонах. Цвета не были яркими, но освежали помещение и разбавляли девчачью комнату толикой женственности. Определенно, тетя Ми подбирала дизайн специально для любимой дочери. Спасибо, что комната больше не пестрила розовыми пятнами, как это было раннее. Наши кровати стояли друг против друга, как в университетских общежитиях, только в разы больше и новее. Длинный общий стол занимал практически всю длину окна и был поделен надвое небольшой перегородкой прямо по середине. Сара показала, что я могу занять правую часть гардероба, а потом повела через дверь справа, в комнату чуть поменьше. Бывшая детская комната, насколько я помнила, теперь была похожа на девчачий уголок. Еще в детстве Саран любила много читать, и теперь это было видно по библиотеке, собранной за ее годы юношества. Перед глазами всплыла яркая картинка из детства: Сара с книгой в руках, ее любимой с потрепанным переплетом, о Маленьком принце, я же, с карандашом в волосах и с кистью в зубах пыталась подобрать правильный ракурс для рисования.
Рисование успокаивало и являлось для меня больше, чем просто хобби. Я собиралась посвятить себя искусству и быть бедным художником. Помню, как мечтала сидеть на лавочке в каком-нибудь парке и писать картины за деньги. Сейчас эта идея не кажется мне такой перспективной и интересной, но бросать рисование не собиралась. Все цвета, что отсутствовали в моей реальности, я могла воспроизвести на бумаге. Всё, о чем молчала и хотела кричать, всё, на что у меня не хватало храбрости — хранилось в моих старых альбомах.
— Это моя обитель, где я люблю тихонько посидеть и ничего не делать. Только книги, музыка и я, — мечтательно произнесла Сара, указывая на заставленные полки и широкий подоконник в подушках и пледом около окна. — Теперь это также и твоя крепость, — последнее она повторила, не глядя на меня, но на ее лице была улыбка, и это вызвало приятные чувства и у меня.