Но на сей факт сейчас наплевать. Боятся, — значит уважают. Лишний раз лезть не станут. В данный момент меня больше заботит Икута-сан. Толком поговорить с ним не получилось. Удалось сказать только — «Господин Икута, обратите внимание на мою новую англоязычную песню. Надеюсь, она вам понравится».
На самом же деле я надеюсь, что японец «проникнется глубиною предложенного концепта» и захочет купить. Или найдёт того, кто это сделает вместо него. Короче, денег от него хочу. Иду ведь, на «пустых баках» в смысле финансов. Дискомфорт от этого, — огромный. Эти ещё там, накаляют. Онни с мамой… Тоже забывать не нужно. В общем, работаю. Создаю задел, который можно продать, если вдруг кто изъявит желание. Хоп! А у меня, — есть!
Время действия: тринадцатое февраля
Место действия: исправительное учреждение «Анян».
— Зачем тебе понадобился скандал? — со строгим выражением лица спрашивает меня НаБом.
Праздники закончились и, начальница, возможно для сохранения лица, а может из каких других соображений, сделав паузу в день, сегодня вызвала к себе, — «на ковёр». Пожимаю в ответ на её вопрос плечами и говорю:
— Были основания.
— Какие? Месть?
«Мужчина не способный на месть, это недоразумение, а не мужчина», — неожиданно вспоминается прочитанная где-то фраза, но, понятное дело, — «не озвучиваю».
— Нет. Я решила помочь себе. Триста тысяч подписей о моём помиловании находятся у президента страны. Для скорейшего и положительного решения вопроса нужен толчок. Им и стал рассказ о моём творческом пути.
НаБом скептически хмыкает.
— Думаешь президент теперь его подпишет?
— А куда ей деваться? Я не маньяк, кровь младенцев не пила. Наоборот, пролила свою, защищая Родину от врагов. Имею боевую награду «За ранение», которую не смогли отобрать, лишив всего прочего. Это неоспоримое достижение. Заработала стране две мировые награды, которых у неё отродясь не было. Тоже, согласитесь, бесспорный результат. А против этого — идиотическое обвинение несовершеннолетней школьницы в дезертирстве и срок в пять лет каторги. Я уже не говорю про всю цепочку событий, которые этому предшествовали. Думаю, госпоже Пак ГынХе проще поставить свою визу под постановлением о помиловании, с условием, — что я об этом больше нигде не упоминаю, чем разбираться с моими исками в публичном информационном пространстве.
— И ты на это согласна? — прищуривается начальница, оценивающе смотря на меня.
— Пусть попросит. Посмотрим.
— «Посмотрим»? — удивляется НаБом. — А если она не станет «просить»? Будешь сидеть пять лет?
— Госпоже президенту будет трудно этого не сделать. Будь это исключительно внутри корейским делом, тогда я бы не была так уверена. Но история уже стала достоянием международных средств массовой информации, а зная, как в Хангук любят выглядеть хорошо в глазах вегугинов, считаю, — мои шансы получить свободу, именно сейчас весьма велики.
Самчанин задумывается на несколько мгновений.
— Что ж. — кивнув, соглашается она. — План выглядит разумным.
— Госпожа НаБом. — говорю я. — Примите искреннее извинение за то, что мои действия создали вам проблемы. При обсуждении условий заключения двухстороннего договора с представителями госпожи президента, я буду настаивать, чтобы в него был включено отдельным пунктом условие — отсутствие каких-либо санкций в отношении вас.
— И как ты собираешься контролировать выполнение этого пункта? Наказание можно получить позже, не сейчас.
Обдумываю слова собеседницы.
— Тогда, — говорю я. — Найдёте меня. Я уже стану Суперзвездой и найду возможность компенсировать ваши неудобства.
— Хорошо, ЮнМи. — не улыбнувшись, отвечает самчанин. — Я запомню твои слова. И ты не забудь.
— Никогда. — обещаю я.
— У меня есть ещё один вопрос к тебе. — говорит начальница. — АйЮ хочет встретиться с тобою.
Пока собеседница пытливо смотрит мне в лицо, видимо намереваясь считать с него эмоции, думаю. «Милашка нации» для организации свидания могла задействовать ресурс своей организации, но вместо этого действует через начальницу исправительного учреждения. Почему? Наверное, в чём-то не уверена. А о чём она хочет беседовать? Ну, как понимаю, ДжонХёна уже похоронили, она освободилась и теперь ей нужно заняться судьбой Солли. И сто процентов уверен, — она не знает, как. Возможно хочет притащить онни с собою, сконтачить нас, а дальше — моя ответственность. Ну уж дудки! Я тоже не знаю, что делать и класть себе на плечи груз чьей-то судьбы не намерен. Пусть сама занимается.