Это случилось, когда она уже месяц проработала в клинике. Находясь наверху, Дженни услышала голос в нижних комнатах. Было уже около восьми вечера, и сначала она подумала, что идет вечерний прием, но потом вспомнила, что вечерний прием по понедельникам, средам и пятницам. Она зажгла газ, поставила на плиту кофейник и, накинув халат, спустилась вниз. Когда она открыла дверь его кабинета, Грант сидел за столом с посеревшим от усталости лицом.
– Прошу прощения, доктор, я не знала, что это вы. Услышала шум и спустилась.
Он слабо улыбнулся.
– Все в порядке, мисс Дентон.
– Спокойной ночи, доктор, – сказала Дженни, взявшись за дверь.
– Минутку, мисс Дентон.
Дженни посмотрела на него.
– Да, доктор?
– Мы все время так заняты, что у меня не было времени спросить вас, нравится ли вам здесь?
– Да, доктор, очень, – кивнула она.
– Я рад.
– Вам лучше поехать домой, доктор. Вы выглядите усталым.
– Домой? – спросил он, и горькая усмешка промелькнула на его губах. – Мой дом здесь, мисс Дентон, а там я просто ночую.
– Я... я не понимаю вас, доктор.
– Конечно, не понимаете, – мягко произнес он, – я и не ждал, что вы поймете. Вы слишком молоды и прекрасны, чтобы обращать внимание на таких, как я. – Он поднялся. – Поднимайтесь наверх, мисс Дентон, я постараюсь вести себя тихо и не беспокоить вас.
Свет от настольной лампы падал на его лицо, делая его более привлекательным, чем обычно. Дженни стояла в дверях и смотрела не него, чувствуя, как учащенно забилось сердце.
– Меня волнует, что вы слишком много работаете, доктор.
– Со мной ничего не случится, – сказал он и повернулся к ней. Их глаза встретились. Казалось, ее закружил глубокий водоворот его ласковых карих глаз. У Дженни затряслись ноги, и она быстро схватилась за косяк двери. Ни одно слово не сорвалось с ее губ, она молча смотрела не него.
– Что-то не так, мисс Дентон?
– Нет, – прошептала она, пытаясь заставить себя отвести взгляд. Внезапно она повернулась и побежала вверх по лестнице.
Дженни даже не удивилась, когда он открыл дверь и вошел в ее комнату. Сквозь тонкий халат она почувствовала на плечах тепло его рук.
– Ты боишься меня, Дженни? – хрипло спросил он.
Дженни посмотрела в его глаза и прочла в них одиночество и страдание. Ее охватила внезапная слабость, и она упала бы, если бы доктор не поддержал ее.
– Нет, – прошептала она.
– Тогда что с тобой?
Она молча опустила голову, тепло его рук начало разжигать в ней огонь.
– Скажи мне, – настаивал он. На глазах у нее появились слезы.
– Я не могу.
– Можешь, Дженни, можешь. Я знаю, что ты чувствуешь. Ты чувствуешь то же самое, что и я. Я мучаюсь бессонницей, мечтая о тебе, представляя тебя рядом.
– Нет, пожалуйста, не сейчас.
Его сильная рука, рука хирурга, погладила ее по щеке.
– Я люблю тебя, Дженни, – сказал он. – Я люблю тебя.
Дженни смотрела в его глаза, чувствуя, что его лицо приближается все ближе и ближе, потом он поцеловал ее в губы. Она закрыла глаза, чувствуя, как горит все тело. Дженни резко отстранилась и направилась в глубь комнаты. Доктор догнал ее и снова обнял за плечи.
– Ты любишь меня, – сказал он, – скажи мне об этом.
– Нет, – прошептала она и посмотрела на него широко раскрытыми глазами.
Его пальцы крепко сжали ее плечи.
– Скажи! – хриплым голосом приказал он.
Дженни снова ослабела от его прикосновения, она не могла оторвать взгляда от его лица.
– Я люблю тебя, – сказала она.
Он снова прижался губами к ее губам. Дженни почувствовала, как его руки проникли под халат и расстегнули бюстгальтер. Грудь вырвалась из плена и сама устремилась к нему в руки. Дженни задрожала всем телом.
– Пожалуйста, не надо, – прошептала она, – это нехорошо.
Подняв ее на руки, он отнес ее в спальню и опустился на колени рядом с кроватью.
– Когда мужчина и женщина любят друг друга, – прошептал он, – то все, что происходит между ними в их собственном доме, не может быть нехорошим. А это наш с тобой дом.
И он снова поцеловал ее в губы.
Том посмотрел на часы, висевшие на кухне, был уже одиннадцатый час. Он свернул газету.
– Думаю, что сегодня она уже не придет. Пойду-ка я спать. Ребята из союза сказали, что будут наблюдать, как я работаю, поэтому мне нельзя опаздывать.
Элен презрительно фыркнула.
– Послушать этих коммунистов из Рабочего союза, так ты должен молиться на них за то, что получил эту работу.
– Они хорошие парни, этого нельзя отрицать. Ведь именно они настояли, чтобы меня приняли на полный рабочий день, а не на половину. Они защищают интересы рабочих.
– Коммунисты все безбожники. Отец Хадли говорил мне, что они против церкви, потому что не верят в Бога. Он сказал, что они заигрывают с рабочими, чтобы захватить власть, как в России. А захватив власть, они закроют все церкви и превратят нас в рабов.
– Ну и что, что безбожники? Сам-то отец Хадли не нашел мне работу и не оплатил наши счета. Нет, именно союз предоставил мне работу, и я достаточно зарабатываю, чтобы выплачивать аренду и покупать пищу. Меня не интересует, как их называет отец Хадли, главное, что они хорошо отнеслись ко мне.
Элен презрительно ухмыльнулась.
– Хорошая у меня семейка. Муж коммунист и дочь, у которой никогда нет времени зайти домой.
– Наверное, она занята, ты же знаешь, какая у нее ответственная работа. Сестры из колледжа Святой Марии говорили на выпуске, что ей повезло, что она будет работать с таким знаменитым врачом.
– Конечно, но должна же она иногда приходить домой?
Могу поспорить, что она не была в церкви с тех пор, как закончила колледж.
– Откуда ты знаешь? – сердито спросил Том. – Разве церковь Святого Павла единственная в Сан-Франциско?
– Знаю, – ответила Элен. – Я это чувствую. Она не хочет приходить к нам, потому что зарабатывает теперь уйму денег и стыдится нас.
– А чем ей гордиться? Твоими церковными проповедями или ребятами на улице, которые все еще перешептываются и смеются ей вслед. Что ей за радость приходить домой?
Элен пропустила его речь мимо ушей.
– Не хорошо, если девушка ночует не дома, – упрямо твердила она. – Мы с тобой знаем, что творятся там, на холмах, где все спят с чужими женами и пьянствуют. Я тоже читаю газеты.
– Дженни хорошая девушка, она не будет этим заниматься.
– А я не уверена. Соблазн всегда сладок, а мы ведь с тобой знаем, что она уже вкусила соблазна.
– Ты что, не веришь ей? – сердито спросил Том. – Ты веришь этим двум ублюдкам, а не собственной дочери?
– А почему она тогда не пошла в суд? Если в их словах совсем не было правды, то чего ей было бояться? Так нет, она взяла тысячу долларов и заработала славу шлюхи.
– Ты ведь отлично знаешь, почему она так поступила, – ответил Том. – И можешь сказать за это спасибо своей церкви. Они даже не пожелали пойти в суд, чтобы подтвердить ее добропорядочность. Побоялись, что родителям парней это не понравится, и они урежут свои еженедельные пожертвования.
– Церковь послала ее учиться в колледж и обеспечила работой.
– Так на что же ты тогда жалуешься?
Элен тихо сидела на кухне, прислушиваясь как муж сердито сбрасывает ботинки и раздевается в спальне. Потом она поднялась и пощупала водогрей. Горячая ванна должна немного успокоить боль, от дождевой погоды опять разыгрался артрит.
Она взяла спички и наклонилась к нагревателю. Чиркнув спичкой, отвела в сторону рычаг запальника, пламя вздрогнуло и спичка потухла. Не было газа, красный флажок был поднят вверх. Она встала и пошла за кошельком, но в нем не было монет по двадцать пять центов, только пятицентовые и десятицентовые монеты. Сначала она хотела попросить монету у Тома, но потом решила, что и так достаточно наслушалась обвинений в свой адрес. Ладно, придется обойтись сегодня без ванны, оставить это удовольствие на утро, когда она вернется из церкви. Элен прошла в ванную и остатками теплой воды сполоснула лицо. Когда она вышла, Том по пояс голый стоял на кухне. Элен бросила на него быстрый взгляд и отвернулась.