На следующее утро он купил у Вайса сценарий за тысячу долларов.
Мысли Невады вернулись к действительности.
— Давайте-ка отложим его на год, — предложил Берни Норман. — К тому времени мы уже точно будем знать, каким путем идти.
Дэн Пирс посмотрел на него. Невада знал этот взгляд. Он означал, что Пирс уже на пределе.
— Чаплин и Пикфорд совершенно правы в своей идее создать Союз артистов, — сказал Невада. — По-моему, это единственный путь для звезды — сниматься именно в тех картинах в которых она хочет.
Выражение глаз Нормана изменилось.
— У них был не очень удачный год, они немного сдали.
— Может быть, — сказал Невада, — время покажет.
Норман посмотрел на Пирса, затем на Неваду.
— Ладно, я согласен. Даю на картину пятьсот тысяч, а вы оплатите все издержки, превышающие эту сумму.
— Издержки выльются еще в полтора миллиона. Где Невада возьмет такую кучу денег? — спросил Пирс.
— Там же, где и мы, в банке. С этим у него не будет проблем, я помогу ему. Вы — владелец картины. Все, что нужно нам, — это вернуть свои деньги, плюс процент с проката, — сказал Норман. — Это лучше, чем Союз актеров. Ты же видишь, насколько мы искренне хотим работать с тобой, Невада. По-моему, у тебя нет причин не доверять нам.
Невада, однако, смотрел на вещи трезво. Если картину ждет неудача, должником банка будет он, а не Норман. Он потеряет все, что имеет, и более того. Он взглянул на сценарий, решение тяжким грузом давило на сердце.
Отец Джонаса сказал ему однажды, что нельзя испытать радость выигрыша, играя на чужие деньги, и что нельзя сорвать куш, делая маленькие ставки. Эту картину нельзя было упустить, он чувствовал это.
— Хорошо, договорились, — сказал он, взглянув на Берни.
Выходя в сумерках из офиса, Невада обратил внимание на то, что лицо его агента Пирса было мрачным.
— Может быть, зайдем ко мне в контору? — спросил он. — Нам надо многое обсудить.
— Подождет до завтра, — сказал Невада. — Дома меня ждет целая компания с Юга.
— Ты можешь не потянуть это дело, — сказал Пирс.
— А по-моему, самое время рискнуть, — ответил Невада, направляясь к машине. — Нельзя сорвать куш, не рискуя.
— Но ты можешь потерять все, — кисло заметил Дэн.
Невада подошел к белому автомобилю и похлопал его, словно лошадь, по дверце.
— Мы не можем проиграть.
Пирс покосился на него.
— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь. Мне просто не нравится, когда вдруг заявляется Норман и всю прибыль обещает нам. Что-то тут нечисто.
— Твоя беда, Дэн, заключается в том, что ты агент, а все агенты подозрительны. Берни был вынужден придти к нам, если не хотел потерять меня. — Невада открыл дверцу. — Я буду у тебя завтра в десять утра.
— Хорошо, — откликнулся Пирс, направляясь к своей машине. — Да, вот еще что, — он замедлил шаг, — это звуковое кино начинает меня беспокоить. Пара компаний уже объявили, что переходят на звуковые фильмы.
— Бог с ними, — ответил Невада. — Это их головная боль. — Он включил зажигание, и мотор заработал. — Это всего лишь сомнительная новинка; когда выйдет наш фильм, люди забудут про звуковое кино.
На небольшом столике у постели мягко зазвонил телефон. Рина подошла и сняла трубку. Это была последняя французская модель телефонного аппарата, которую она впервые видела после возвращения из Европы. В центре телефонного диска, где обычно помещался номер телефона, были выгравированы знакомые ей инициалы.
— Алло? — В трубке раздался голос Невады. — Как дела, дружок? Ты устроилась?
— Невада?! — воскликнула Рина.
— Что за сомнение? Разве у тебя появились другие друзья?
— Я еще не распаковала вещи. К тому же я поражена.
— Чем?
— Всем, это какая-то сказка, я не видела ничего подобного.
— Подумаешь, пустяки. Но я зову это домом.
— О, Невада, не верю своим глазам. С чего вдруг тебе пришла в голову мысль построить такой сказочный дом. Он вовсе не похож на тебя.
— Да это просто декорация, Рина, как большая белая шляпа, пижонские штаны и яркие ботинки. Без этих чудачеств невозможно быть звездой.
— Как, и без инициалов на каждой вещи?
— Вот именно. Не обращай внимания, в Голливуде без этого нельзя.
— Мне надо так много сказать тебе. Когда ты придешь домой?
— Домой, — расхохотался он, — да я уже дома, жду тебя внизу в баре.
— Я спущусь через минуту. Но как, Невада, я найду бар? В твоем-то лабиринте...
— Для этого мы держим индейцев, чтобы указывали дорогу. Я уже послал к тебе одного.
Рина положила трубку и подошла к зеркалу. Едва она накрасила губы, как раздался стук в дверь. Рина распахнула дверь. На пороге стоял Невада.
— Простите, мэм, — сказал он с шутливой почтительностью, — я обошел все владение, и можете мне поверить, оказался здесь единственным индейцем.
— О, Невада. — Рина очутилась в объятиях Невады и прижалась к самой надежной на свете груди. На его вечернем костюме появились две дорожки от слез.
Книга третья
Джонас — 1930
1
Под правым крылом показались огни Лос-Анджелеса. Я посмотрел на База, сидевшего рядом в кабине.
— Мы почти дома.
Его курносое лицо расплылось в улыбке. Он взглянул на часы.
— Думаю, что мы опять установили рекорд.
— Да черт с ним, с рекордом. Главное — получить почтовый контракт.
— Теперь-то мы его точно получим. — Он протянул руку и похлопал по приборной доске. — Эта игрушка обеспечила его для нас.
Я сделал широкий разворот над городом и направил машину на Бербанк. Если мы получим контракт на перевозку почты из Чикаго в Лос-Анджелес, то сможем вскоре охватить всю страну. Следующим будет маршрут Чикаго — Нью-Йорк.
— Я читал в газетах, что Форд работает над трехмоторным самолетом, который сможет перевозить тридцать два пассажира, — сказал Баз.
— И когда он будет готов?
— Года через два-три.
— Да, — ответил я, — но мы не можем дожидаться Форда. Тем более, что на самом деле это будет лет через пять, а нам надо быть во всеоружии уже через два года.
— Два года? Но как мы это сделаем, это невозможно.
— Сколько у нас сейчас летает почтовых самолетов? — спросил я.
— Тридцать четыре.
— А если мы заключим новый контракт?
— Понадобится в два, а то и в три раза больше. Что будем делать?
— Производители самолетов заработают на нашем почтовом контракте больше, чем мы.
— Если ты думаешь о собственном авиационном заводе, то это глупость, — сказал Баз. — Одно строительство займет два года.
— Зачем же, мы купим готовый завод, — ответил я.
Баз задумался.
— Локхид, Мартин, Кертисс-Райт — они все в деле, они не продадут. Единственный, кто мог бы продать, так это Уинтроп. У него плохо пошли дела после того, как сорвался армейский контракт.
— Верно рассуждаешь, молодец, — улыбнулся я.
Баз посмотрел на меня.
— Но я работал у старого Уинтропа, и он клялся, что никогда не продаст.
Мы находились уже над территорией аэропорта Бербанк. Я сделал разворот над южной оконечностью летного поля, где располагался завод Уинтропа, и накренил машину так, чтобы Базу было хорошо видно.
— Посмотри-ка вниз, — сказал я. На черной крыше завода, освещенная двумя прожекторами, была видна надпись, сделанная гигантскими буквами:
КОРД ЭРКРАФТ ИНКОРПОРЕЙШН
Как только мы выпрыгнули на землю, нас обступила толпа репортеров. Свет от вспышек резал глаза, и я зажмурился.
— Вы устали, мистер Корд? — закричал один из них.
Я потрогал небритые щеки и усмехнулся.
— Свеж, как маргаритка. — Под ногу мне попался камень, я повернулся к самолету и крикнул Базу: — Эй, кинь мне ботинки.
Он рассмеялся и бросил их вниз, а репортеры защелкали фотоаппаратами, запечатлевая, как я обуваюсь.