В. В. Емельянов
Глава I
Великие потрясения мусульманского мира накануне крестовых походов
И, единственного, отдельно
Я заметил Саладина.
В VII и VIII веках христианской эры бурный рост ислама потряс Старый Свет, и арабский мир пережил блистательный период территориальной и религиозной экспансии, сильного влияния в области наук и искусств. Это был золотой век арабской истории, непрерывный праздник. Мечта современных социалистов находиться на содержании у государства была реализована. Погрозив Европе, исламский мир успокоился. И скоро в огромной мусульманской массе, внезапно появившейся в мировой истории в критический момент для Запада, потрясенной сарацинским и славянским нашествиями, династическими соперничествами и византийским кризисом IX века, среди фанатиков — приверженцев ста четырнадцати сур Корана — кратких и непонятных, которые могли быть по-разному истолкованы, — не замедлили появиться очаги волнения, вызывавшие беспокойство европейцев. Пророк сказал: «Разнообразие взглядов есть милосердие Аллаха». Это изречение могло не смущать самых строгих мусульман, и оно объясняет нам, если не прельщаться мнимым величием ислама, разнообразие ортодоксальных учений, их разветвление, их соперничество во имя привлечения к себе сторонников. Последствия глубокой нестабильности духовных сил ислама должны были неизбежно нарушить временное единство мусульманского мира, который никогда не имел — подчеркиваем — ни имперской традиции, ни аристократии, ни элит, без которых не может быть и речи о том, чтобы инспирировать и поддерживать государственную политику. Острые догматические споры подвергли опасности существование центральной власти, законность которой оспаривали по всякому поводу. Халифы, наместники Пророка, конечно, очень не хотели лишиться своей власти в пользу реформистских сект, находящихся беспрерывно в состоянии открытого мятежа против них. Вот почему они прибегали к помощи иностранцев, чтобы сохранить свою власть, защитить свои дворцы и гаремы, подавить народные мятежи, старательно поддерживаемые духовенством. Находясь под угрозой, они заменили турецкими наемниками или африканскими рабами непоседливых, но преданных бедуинов, предки которых, будучи простыми погонщиками верблюдов, и основали исламскую империю. С этих пор и начинают разворачиваться трагические события. Наемники, призванные халифами, спустились в засушливые плоскогорья родной для них Малой Азии, счастливые оттого, что могут предложить свои услуги блистательным владыкам Багдада или Дамаска, окруженным множеством поэтов и эмиров. Эти люди Севера, «эти пастухи баранов, — пишет Абу Дауд, — которые разводили нищету в своих деревнях, эти бродяги», стойкие на поле битвы, схватывающие с полуслова смысл самых скверных дел, расторопные и молчаливые слуги, были очень рады жить отныне в комфорте под защитой сильных мира сего и играть главную роль в трагикомедиях гарема. Поэтому они во множестве откликнулись на неосмотрительный призыв халифов, и поступили так же, как когда-то варвары, бросившие без зазрения совести свои бродячие и изголодавшиеся племена, чтобы бежать защищать границы Рима и погубить империю, которая приняла их. Новоявленные силы рано осознали постоянную слабость власти, которую они должны были защищать, и вскоре вспомогательные турецкие войска заменили своих находящихся в упадке владык на троне потомков Пророка. Горстка из них, мчась день и ночь на восток, подарила исламу Индию. Остальные заняли западные провинции Персии. Повсюду торжествовали бывшие главари банд и авантюристы, ставшие министрами. Конституционная анархия халифата, непрерывные войны, объявлявшиеся друг другу крупными феодалами второстепенных султанатов, численность феодов, которые, как и в феодальной Европе того же времени, угрожали законной власти, постоянное столкновение местных интересов, непрекращающийся грабеж бедуинов, пестрота населения — все эти первопричины неустойчивости с лихвой способствовали надеждам прибывших с севера честолюбивых и жестоких горцев. И неожиданным следствием всего этого явилось то, что эти авантюристы, желая навязать в эпоху крестовых походов более кровавые войны, вызовут своими бесчинствами такое осуждение, что весь христианский мир возьмется за оружие, чтобы заставить растленных турками мусульман уважать соглашения Карла Великого и Харуна ар-Рашида, которые сохраняли привилегии христианских общин франкской Сирии.