Претензии евреев на Иерусалим приобретут актуальность через 700 лет, после смерти Салах ад-Дина и Ричарда: после рождения политического сионизма и создания Государства Израиль. При этом если для мусульман и христиан этот город имел исключительно культовую ценность, и ни те ни другие (если не считать особого колониального Иерусалимского королевства) не пытались объявить его своей столицей, то для евреев это был вопрос религиозный и политический одновременно. Не случайно, когда по первому варианту раздела Палестины Иерусалим вообще не был включен в состав Еврейского государства, его будущий первый премьер Давид Бен-Гурион ответил: «А зачем нам страна без Иерусалима?!» При этом Израиль изначально требовал именно политического суверенитета над Иерусалимом, гарантируя мусульманам и христианам свободный доступ ко всем их святыням и возможность жить в Еврейском государстве в качестве полноценных граждан.
Все эти замечания чрезвычайно важны для того, чтобы понять, что именно происходит в Иерусалиме сегодня, в первые десятилетия XXI века; почему, как и почти более чем 800 лет назад, он остается камнем преткновения в вопросе достижения мира на небольшом клочке земли между Иорданом и Средиземным морем.
Салах ад-Дин и Ричард столкнулись, в сущности, с теми же проблемами, с которыми сталкиваются современные политики, ищущие пути решения арабо-израильского конфликта, призывающие все его стороны к компромиссу и отказывающиеся понять, что компромисс в данном случае практически невозможен.
Впрочем, у Ричарда, как мы увидим, в итоге возникла совершенно оригинальная идея достижения мира. Но и она, увы, оказалась столь же утопической и бесперспективной, как и все остальные.
20 октября аль-Малик аль-Адиль неожиданно вызвал к себе Баха ад-Дина и еще четырех особо приближенных к султану эмиров, чтобы рассказать им о крайне неожиданном и необычайно его заинтриговавшем предложении, сделанном Ричардом.
Суть идеи Ричарда заключалась в том, чтобы примирить христиан и мусульман с помощью брака его вдовствующей сестры Иоанны с аль-Маликом аль-Адилем. При этом Ричард давал в приданое за сестру все отвоеванные им прибрежные города, то есть в первую очередь Акко, Яффо и Ашкелон, а Салах ад-Дин должен был подарить молодоженам Иерусалим и Галилею, которые таким образом объявлялись совместными исламо-христианскими владениями.
Остальные вопросы решались после этого уже сами собой: мусульмане и христиане в честь свадьбы отпускали всех пленников; мусульмане должны были в качестве жеста доброй воли вернуть христианам часть Святого Креста, а земельным участкам возвращался статус-кво до 1187 года, то есть земли, принадлежавшие христианам (в том числе и рыцарским орденам), возвращались в их руки, а земельные владения мусульман, соответственно, оставались у прежних хозяев. И после этого на Святой земле должна была установиться полная идиллия.
Аль-Адиль, похоже, был в первый момент всерьез захвачен этим грандиозным планом и теперь хотел заручиться поддержкой ближайшего окружения своего венценосного брата, с тем чтобы они убедили султана, по меньшей мере, дать на него официальное согласие.
Традиция требовала, чтобы согласие султана на столь важный шаг было дано при свидетелях, и Баха ад-Дин взял на себя как получение согласия Салах ад-Дина, так и выполнение всех связанных с этим формальностей.
Но особенно уговаривать его не пришлось.
«Мы предстали перед султаном, — сообщает Баха ад-Дин, — и я заговорил, излагая все, что произошло во время нашей встречи; затем, в присутствии моих вышеозначенных коллег, я прочел письмо (ал-Малика ал-Адиля). Султан немедленно согласился на эти предложения, ибо прекрасно знал, что король Англии их не выполнит и что это всего лишь лукавство и насмешка с его стороны.
По моей просьбе он выразил свое формальное согласие, трижды четко сказав «да» и призвав всех присутствовавших быть свидетелями его обещания. Получив его согласие, мы вернулись к ал-Малику ал-Адилю и сообщили ему обо всем, что случилось. Мои коллеги заявили, что я несколько раз предупреждал султана о том, что я должен засвидетельствовать его согласие и что он незамедлительно одобрил весь план. Таким образом, предложения английского короля можно было принять с полного одобрения султана» (Ч. 2. Гл. 128. С. 327).
Но если все арабские историки убеждены, что Ричард, делая такое предложение, изначально лицемерил, так как знал, что оно неосуществимо, то те же упреки можно обратить и в адрес Салах ад-Дина.