Но Салах ад-Дин придавал владению Иерусалимом огромное значение и потому на этот раз не желал прислушиваться к мнению большинства военачальников.
Вечером того же дня эмиры решились передать ему письмо, в котором выражали свою точку зрения. Среди прочего в нем говорилось: «Если ты желаешь, чтобы мы остались в Святом граде, то ты должен остаться с нами или же поставить нашим командиром кого-либо из членов твоей семьи; ибо курды не будут подчиняться туркам, а турки точно так же никогда не станут подчиняться курдам».
Салах ад-Дин и в самом деле стал подумывать о том, чтобы остаться в городе, но советники попросили его представить, что будет, если Иерусалим падет и он окажется в плену — в этом случае угроза нависнет над всем султанатом. Поэтому было решено оставить командующим гарнизоном города внучатого племянника Салах ад-Дина Маджид ад-Дина, но это решение, похоже, не успокоило султана. Всю ночь он промучился, размышляя, что ему следует делать дальше, и наутро Баха ад-Дин застал его совершенно измотанным и уставшим.
Видя растерянность своего господина, Баха ад-Дин испросил дозволение дать ему совет и, получив согласие, посоветовал… запросить помощи у Аллаха, прибегнув к мистической практике, основанной на сочетании добрых дел и страстной молитве.
Следуя этому совету, Салах ад-Дин устроил в городе щедрую раздачу милостыни, причем так, чтобы никто не узнал, от кого именно исходят эти деньги, а затем стал истово молиться в мечети Аль-Акса в надежде, что Аллах пошлет ему озарение. Причем, как свидетельствует все тот же Баха ад-Дин, во время молитвы он плакал так, что слезы вымочили его молитвенный коврик.
И Бог, как по меньшей мере считал сам Салах ад-Дин, услышал эту его страстную молитву. Во всяком случае, только так можно объяснить дальнейший ход событий с точки зрения истинного мусульманина. Хотя у историков, разумеется, по данному поводу имеется несколько иное мнение.
Вечером того же дня лазутчики принесли донесение о том, что все войско крестоносцев сначала выстроилось перед своим лагерем в боевом порядке, а затем вернулось назад. А в субботу, 4 июля, тайные осведомители прислали султану подробный отчет о проведенном Ричардом накануне военном совете.
Как выяснилось, окружение Ричарда тоже раздирали противоречия. Французы настаивали на том, чтобы немедленно начать выступление на Иерусалим, но сам Ричард уже пришел к выводу, что такой поход обречен на неудачу. Когда королю напомнили, что отвоевание Иерусалима было главной целью Крестового похода и без достижения этой цели или хотя бы попытки ее достигнуть все становится бессмысленным, Ричард попытался воззвать к разуму членов своего штаба.
— Все источники воды вокруг города отравлены, а без воды летом там невозможно выдержать и дня. Где вы собираетесь брать воду? — спросил он.
В ответ сторонники похода заметили, что всего в паре километров от города есть небольшая речушка, откуда можно доставать воду. Кроме того, можно разделить армию на две части: пока одна будет ездить с лошадьми на водопой, другая продолжит осаду.
— Да, но как только часть армии выедет на водопой, Саладин стрелой вылетит из города и перебьет остальную, — возразил Ричард.
Наконец после бурных сборов было решено избрать 300 выборщиков из числа самых знатных рыцарей, которые, в свою очередь, должны были выбрать 12 человек из своего числа, а те — трех, которые и должны были решить, как крестоносной армии поступать дальше — идти на Иерусалим или нет. Решение этой троицы должно было быть оглашено утром 5 июля.
Европейские хроники также подробно, даже более красочно, чем мусульманские, описывают то судьбоносное совещание, и в целом их версии совпадают. Герцог Бургундский требовал наступать на Иерусалим, но Ричард отказывался взять на себя такую ответственность, мотивируя это не только нехваткой воды, но и тем, что крестоносцев было слишком мало, чтобы осадить город, а пути их снабжения было легко перерезать. «Если вы желаете испытать приключение, я вас по-дружески стану сопровождать, но не стану во главе Крестового похода, чтобы потом не сказали, что это я погубил армию!» — провозгласил Ричард.