Но мы отвлеклись, а между тем после взятия Дамаска Нур ад-Дин продолжил свои усилия по объединению Сирии и, похоже, даже стал готовиться к походу на Иерусалим. Однако свалившая его в 1157 году тяжелая болезнь и последующие исторические перипетии помешали этим планам.
Но в 1163 году в Египте случилось событие, которое, как мгновенно поняли Нур да-Дин и Ширкух, позволяло начать процесс его присоединения к Сирии. С этого, собственно говоря, и берет свой отсчет «карьера» Салах ад-Дина как выдающегося полководца и государственного деятеля.
Глава третья
ЕГИПЕТСКИЕ НОЧИ
В 1163 году в Дамаск из Каира прибыл визирь Халифата Фатимидов Шавир (Шаур), свергнутый своим соперником Дильгамом. Как уже упоминалось, и в Багдаде, и в Каире халифы царствовали, но не правили — реальная власть сосредоточивалась в руках визирей. Последние, в свою очередь, должны были жить в постоянной готовности к тому, что в любую минуту в ходе очередного дворцового переворота можно потерять не только власть, но и жизнь.
Шавиру повезло — он сумел остаться в живых, вместе с небольшой группой верных ему воинов добрался до Дамаска и теперь, поднеся дорогие подарки, молил Нур ад-Дина о помощи. Взамен он обещал признать последнего своим сюзереном и выплачивать ему дань в виде третьей части доходов египетской казны, что составляло порядка двухсот тысяч динаров в год. Предложение было из разряда тех, от которых трудно отказаться, но, понятное дело, Шавир не вызывал у Нур ад-Дина доверия.
Вскоре в Дамаск прибыли и посланцы нового египетского визиря Дильгама: в ответ на дорогие подарки они рассчитывали, что правитель Сирии выдаст им беглеца.
Словом, Нур ад-Дин заколебался и вызвал к себе для совета Ширкуха и Айюба. Мнение Ширкуха было однозначным: следует направить в Египет небольшую армию для поддержки Шавира, и он, Ширкух, лично готов повести ее.
Во-первых, треть доходов из Египта как минимум удваивает казну правителя Дамаска, что дает ему возможность объявить о новых налоговых скидках, усилить к себе любовь народа, а заодно значительно расширить и укрепить армию.
Во-вторых (и это главное!), сам Аллах таким образом посылает в руки Нур ад-Дина Египет и дает возможность осуществить их давние планы его объединения с Сирией для борьбы с франками. О том, что в качестве будущего правителя Египта он видит именно себя, Ширкух, разумеется, благоразумно промолчал.
Нур ад-Дин не скрывал, что опасается не только того, что Шавир нарушит свои обещания, но и гибели армии — в случае, если Дильгам сумеет собрать значительную военную силу и вдобавок призовет на помощь франков.
— Шавир утверждает, что ему нужно лишь время, чтобы собрать своих многочисленных сторонников, которые воспрянут духом при виде нашей армии. Что ж, пусть собирает. Мы не станем слишком рисковать жизнями наших бойцов и ввяжемся в сражение только в крайнем случае, — успокоил Ширкух своего господина.
На том и порешили: в Египет под командованием Ширкуха отправится относительно небольшой «экспедиционный корпус» из двух тысяч воинов. Он будет лишь силой устрашения и ввязываться в какие-либо сражения не станет. На вопрос, кого бы он хотел взять в этот поход в качестве своей «правой руки», Ширкух назвал… своего племянника Салах ад-Дина.
Выбор этот был тем более странным, что у Салах ад-Дина на тот момент, как уже отмечалось, не имел какого-либо практического военного опыта, и тем более — опыта заместителя главнокомандующего. Вряд ли его можно было назвать отважным и умелым воином. Больше того — мы вообще не знаем, насколько искусным в бою воином он был и в последующие годы жизни.
Александр Владимирский совершенно верно замечает по этому поводу: «Тут надо сказать, что не приходится сомневаться в личной храбрости Саладина. Но бросается в глаза, что ни один из источников, даже благоговейно настроенных по отношению к нему, не свидетельствует о том, что ему довелось когда-либо лично участвовать в рукопашных схватках и своей рукой убить или ранить кого-либо из врагов (собственноручное убийство взятого в плен Рено де Шатийона, разумеется, не в счет). Этим он принципиально отличался от своего главного противника среди крестоносцев — английского короля Ричарда Львиное Сердце, который лично убил десятки, если не сотни врагов. Непосредственно в боях Саладин мог участвовать только в молодости, во время походов в Египет под началом своего дяди Ширкуха. Однако о такого рода фактах история умалчивает. Не исключено, что дядя берег племянника и не допускал его до непосредственных схваток с неприятелем. В последней войне с крестоносцами Саладин, судя по всему, несколько раз оказывался в первых рядах, ободряя воинов, дрогнувших под натиском неприятеля. Он также собирал вокруг себя воинов, чтобы вновь двинуть их в бой. Однако нет никаких свидетельств, что султан лично участвовал в схватках. В пользу того, что ему не доводилось рубиться с врагами или оказываться от них на расстоянии эффективного арбалетного выстрела, говорит и тот факт, что Саладин ни разу не был ранен. В целом его поведение соответствовало азиатской, а не европейской традиции поведения полководцев того времени»[25].