Выбрать главу

Историки сходятся во мнении, что численный перевес в этой битве был на стороне Сейф ад-Дина, но благодаря своему полководческому таланту Салах ад-Дин в итоге обратил противника в бегство, взял множество пленных, в их числе — значительную часть командиров подразделений и визиря Мосула Фахр ад-Дина, и огромную добычу, прежде всего несколько тысяч лошадей, на которых в ту эпоху основывалась сила всех армий Востока.

Сам Сейф ад-Дин сумел добраться до Алеппо, но пробыл в городе недолго — забрав самые ценные вещи, он бежал дальше, в родной Мосул, опасаясь преследования Салах ад-Дина.

Но Салах ад-Дин проявил то самое свойственное ему великодушие к поверженному врагу, которое затем войдет в легенду: он не только не стал преследовать Сейф ад-Дина, но отпустил без всякого выкупа большинство пленников, многие из которых, пораженные благородством победителя, тут же принесли ему присягу на верность. Забегая вперед скажем, что отважный Музаффар ад-Дин также потом перешел к Салах ад-Дину, женился на одной из его сестер и от его имени правил двумя крайне важными со стратегической точки зрения городами — Эдессой и Сумейсатом.

* * *

После этой битвы Салах ад-Дин, как и ожидалось, двинулся дальше, вглубь страны, и 15 мая осадил расположенную в плодородной долине крепость Изаз — последнюю твердыню на подступах к Алеппо.

Здесь 22 мая ассасины предприняли вторую попытку покушения на его жизнь. Салах ад-Дин находился в своем шатре, когда перед ним, словно соткавшись из самой тьмы, возникла фигура одетого в черное террориста, успешно обошедшего все посты стражи. Прежде чем Салах ад-Дин успел осознать, что происходит и хоть как-то отреагировать, ассасин нанес ему удар кинжалом в голову. Но первое покушение не прошло даром: по настоянию своих приближенных Салах ад-Дин стал с тех пор соблюдать повышенные меры предосторожности и под чалмой у него на голове была кольчужная сетка, так что кинжал скользнул в сторону. Тогда ассасин молниеносным движением направил лезвие в горло Салах ад-Дина. Но его снова ждала неудача — султан был одет в просторный кафтан с высоким стоячим воротником, и стоячим этот воротник был опять-таки благодаря кольчужной сетке. К этому моменту Салах ад-Дин пришел в себя, позвал на помощь и вступил в схватку со страшным ночным гостем.

Тут-то и выяснилось, что гость был далеко не один. Когда один из вбежавших в шатер эмиров схватился одной рукой за лезвие кинжала, а ударом второй сбил с ног нападавшего, в палатке, словно из ничего, появились еще двое ассасин.

К счастью, к этому моменту уже подоспели другие эмиры и простые стражники и совместными усилиями они, наконец, зарубили этих своеобразных мусульманских ниндзя.

Салах ад-Дин после всего произошедшего с трудом поднялся на ноги и, покачиваясь, словно хлебнул уже много лет не пробованного им вина, вышел из шатра. Ему, как, впрочем, и всем, кто стал свидетелем произошедшего, было ясно, что дальше терпеть это нельзя — пришло время окончательно разобраться с ассасинами. То есть попытаться сделать то, что до него пробовали многие, но никто так и не сумел добиться успеха.

Однако сначала надо было разобраться с Алеппо.

24 июня Салах ад-Дин взял Изаз, а спустя два дня появился под стенами Алеппо. Захватить ослабленный, измотанный затянувшейся войной город не составляло особого труда, но султан Юсуф ибн-Айюб Салах ад-Дин вновь показал, что такая победа — силой оружия — ему не нужна. Он выразил готовность начать переговоры, и тогда Гумуш-тикин направил к нему в качестве посла дочь Нур ад-Дина, которой на тот момент едва исполнилось 14 лет.

Смысл этого дипломатического хода был ясен: правители Алеппо хотели показать Салах ад-Дину, что он воюет, в сущности, с детьми. Больше того — с сиротами, которых Коран (как, впрочем, и Пятикнижие Моисеево) объявляет находящимися под особым покровительством Аллаха и грозит Небесной карой тем, кто попытается ущемить их права.

Этот расчет оказался верным: сердце Салах ад-Дина при виде девушки дрогнуло. Он не осмелился обидеть сироту и не только согласился снять осаду, но и без всяких условий вернул под власть Алеппо крепость Изаз, заявив, что возвращается в Сирию.

Не только европейские, но и некоторые мусульманские историки убеждены, что именно сирийский поход Салах ад-Дина ставит под сомнение его идеализированный Баха ад-Дином образ человека чести, лишенного жажды власти и одержимого лишь идеей победы над врагами ислама.